8. СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕЖИТИЕ
| 8.1. Светлое завтра
Бетонные трубы собой украшают пейзаж.
Над новым шедевром московского зодчества - ночь.
|
"Светлое завтра" Ильи Мирмова |
Из окон открытых несется торжественный храп
счастливых хозяев обмытых сегодня квартир.
А некто в рубахе с цветами донельзя ослаб -
на первой ступеньке подъезда закончив свой пир.
Сегодня рожденные в Котласе, Шуе, Клинцах
причислены были к разряду почти что святых.
Прописка столичная значится в их паспортах -
есть повод гулять до упаду, сжигая мосты.
Теперь их никто не посмеет назвать лимитой.
Теперь можно смело плевать на постылый завод.
Теперь можно нос задирать перед темной родней,
что, света не видя, в провинции дальней живет.
Растаял нелепым кошмаром общажный режим,
и вонь Коксохима родного не так уж страшна.
И Светлое Завтра во сне представляется им,
и то, как наутро все тело гудит с бодуна.
8.2. Один день из жизни неженатого человека
Я встану с нечетной ноги,
с лица удалю краски свежего сна,
проверю живот на изгиб
и чаем запью полтарелки пшена.
Одену парадную рвань
и в лифте прочту ряд расхожих цитат,
нырну в предрассветную рань,
в летящую воду, в автобусный смрад.
Я буду теряться в толпе,
по лестницам буду в горячке скакать,
я буду с натугой хрипеть,
пытаясь в метро регулярно дышать.
Я буду смотреть на часы
и метры считать до заветных дверей,
я буду топорщить усы,
пропахшие пряным душком новостей.
Я сяду за письменный стол,
уйму дрожь в коленках и спазмы в груди
и вспомню вчерашний футбол,
и выясню, что меня ждет впереди.
Сумею частично доспать
и чаю допить, и немного доесть,
и в теннис в обед поиграть,
и сплетней услышать приятную весть.
Я буду работать, как вол,
когда после трех опустеет отдел,
я вновь на себя буду зол
за то, что филонил, когда столько дел.
Я буду с надеждой смотреть
на самый любимый у женщин прибор,
но он не захочет звенеть -
был занят весь день, а теперь тих, как вор.
Закончу свой доблестный труд,
когда вдруг пойму, что я зря ждал звонка,
что вымер давно институт,
что запросто съел бы сейчас полбыка.
Я выйду в осенний кошмар
с напутствием: "Чокнулся парень совсем!"
И в сонме сбесившихся фар
найду пару нужных - дорожный тотем...
Я буду дремать у окна
коробки, нелепой своей пустотой.
Гремя и стеная, она
меня пунктуально доставит домой.
На улицах - призрачный шум,
не то плеск дождя, не то вялый мой шаг -
ведь я никуда не спешу,
меня ждут лишь ванна, постель и коньяк.
Двенадцатый начался час,
я пятничный вечер тяну, как могу.
Уже замечал я не раз,
что к двум выходным отношусь как к врагу.
У дома я гляну наверх
и в окнах своих обнаружу вдруг свет,
и нервный с трудом сдержу смех,
когда в них знакомый мелькнет силуэт.
Я буду себя заводить,
искать аргументы, готовить слова,
чтоб в споре себя оградить
от новых попыток урезать права.
Но вмиг пропадет мой запал,
когда получу поцелуй у двери:
"О, Боже! Куда ты пропал?
Я ужин твой грела уже раза три..."
8.3. Слоны на комоде
(посвящение одной коммунальной квартире)
Слоны на комоде,
вино на столе.
Жена на работе,
придет - вся в дерьме.
Соседи за стенкой -
культурный народ,
студент со студенткой,
сынишка растет.
А я - лимита -
подзаборная рвань.
Чем лучше скота?
Вот и пью эту дрянь.
Жена - просто стерва,
друзья - алкашня.
На ужин - консервы
подряд уж три дня.
Ну где ее носит?
Вот сукина дочь!
Придет - есть попросит,
а мне идти в ночь.
Одна лишь отрада -
на кухне курить.
Сосед, он - что надо,
подскажет, как быть.
Ну кухня, ну место --
и клуб, и кино!
Ведь если б не это,
свалил бы давно.
Квартира отдельная
мне не нужна,
не выживу в ней я -
достанет жена.
Опять где-то шляется,
прямо беда!
Убью, если явится
так, как всегда.
И где только бродит?!
Вся - вечно в дерьме...
Слоны на комоде,
вино на столе...
8.4. Гегемон
Посвящается
Шахтерам Кузбасса и Донбасса.
Конвейерщикам ЗИЛа и "Серпа и Молота".
Металлургам Магнитогорска и Благовещенска.
Химикам Северодонецка и Щекино.
Строителям БАМа и КАТЭКА и многим другим.
За душой ничего, кроме птичьих прав,
и в руках ничего, кроме жалких грошей,
в голове - треск и звон от хмельных забав,
а в глазах - злоба лютая на торгашей.
А с утра - грязный чай, хлеб и два яйца,
днем - работа для негров до дрожи в спине,
а под вечер объект - жопа сорванца,
ну а ночью нет сил палку кинуть жене.
Гегемон, гегемон, гегемон!
Для счастливой, безоблачной жизни рожден.
Гегемон, ты могуч, как Антей,
и терять тебе нечего, кроме цепей.
Есть мечта - накопить денег на "Жигуль",
есть любовь - на заре окуньков половить,
нет сомненья в грехах тех, кто держит руль,
нет желанья партийные взносы платить.
В дни зарплат за смерть мастера пить стакан,
убивать отпуск весь на квартирный ремонт,
в воскресение - тупо глазеть в экран,
в понедельник опять - по макушку в дерьмо.
Гегемон, гегемон, гегемон!
Для счастливой, безоблачной жизни рожден.
Гегемон, ты могуч, как Антей,
и терять тебе нечего, кроме цепей.
9. ЗЕРНЫШКО ИСТИНЫ
9.1. Плевок по ветру
Спектакль девяти ночей,
оркестр юных палачей.
Я так мечтаю о ничьей
и о глотке дешевой водки.
А за окном - четвертый час,
а за столом - больной Пегас.
А за душой, в который раз,
лишь томный взгляд чужой красотки.
Восторг тибетских мудрецов,
демарш не доеных коров.
Вновь незавидный мой улов -
предмет досужих бабьих сплетен.
В какой руке последний шанс?
Над миром кружит медный таз,
а над душой стоит спецназ,
он, как всегда, велик и светел.
Телячий хвост, звучащий в лад,
телячья нежность напрокат,
а на десерт - телячий взгляд
и благодарное мычанье.
А в стойле - давка часа пик,
а горле - вышколенный крик,
а в мыслях - тот же пьяный бзик:
на что расходовать призванье.
Плевок по ветру - верный ход.
Вечерний кросс - крутой завод.
В семье я - признанный урод,
и оттого мне как-то проще.
В эфире - новый позывной.
В конце концов, я парень свой,
но в мыслях - мысли ни одной,
а те, что есть, украл у тещи...
9.2. Процессы и Аппараты
Вот - мой Процесс, а вот - мой Аппарат.
Поставь на чистый стол последние бутылки!
Из мозга сыплются Бетонные Опилки,
и жизнь становится труднее во сто крат.
Вот - мой Pan-cake, а вот - мой Динамит,
сотри из памяти Разящие Удары.
По Мойке нынче дефилируют Отары
овец, воспитанных на Тайнах Baker Street.
Вот - мой Костыль, а вот - мой Пьедестал.
Готовь Венок из разноцветий саксаула.
С холмов окрестных ураганным ветром сдуло
весь Высший Свет, с утра собравшийся на Бал.
Вот - мой Ликбез, а вот мой Институт.
Учись, как Феникс, с Пепелища возрождаться.
У Райских Врат никак не может рассчитаться,
Скиталец Вечный, переживший Страшный Суд.
Вот - мой Фосген, а вот - мой Кислород.
Не перепутай в спешке кран газопровода.
Ведь про меня слова: "В Семье не без Урода",
и я все тщусь увидеть Високосный Год.
9.3.
Предельная нагрузка на любовь
в роскошном общежитском шалаше.
Ах, как играет молодая кровь -
кровать за стенкою скрипит уже.
А ты никак в их ритм не попадешь
и злишься, прижимая грудь к груди:
"Ну прямо как станок, едрёна вошь!
Куда спешат? Ведь ночь вся впереди..."
9.4.
У Ангела - крылья с узором,
У Ангела - стрелы и лук,
У Ангела - чертик во взоре,
он любит известный недуг.
Он любит бессонные ночи,
он любит смятенье ума.
Разит он легко, между прочим,
невидим и скор, как чума.
Но люди хитрей нынче стали -
сердца защищают броней.
И стрелы сумеют едва ли
пробить их железный покой.
И мечется Ангел в запарке,
не чувствуя, как он смешон.
Что место ему - в зоопарке,
в той клетке, где раньше жил слон.
9.5. Вниз головой
Олегу Абрамову. В те времена, когда эмиграция была бесповоротной
Я ему как-то редко в последнее время звонил.
Он был тем, кто всегда где-то рядом, всегда под рукой.
Он, как все, как и я, чем-то жил, что-то ел, с кем-то пил,
а теперь почему-то вдруг ходит он вниз головой.
Он был парнем что надо, готовым всегда на контакт,
и, как черт из коробки, он мог объявиться порой.
Он был частью меня, и мне сложно поверить в тот факт,
что теперь почему-то вдруг ходит он вниз головой.
Мы с ним разными были при общих конкретных делах.
Мы прошли одинаковый путь в десятилетье длиной.
Сколько раз мы прощали друг другу сомненья и страх,
а теперь почему-то вдруг ходит он вниз головой.
Мы в последнее время привыкли к крутым виражам,
куда более сложные трюки наш рушат покой.
Но щекочет под ложечкой что-то, и бьет по мозгам
мысль о том, что твой друг без проблем ходит вниз головой.
Раньше те, кто на это решались, сжигали мосты,
во все тяжкие шли или просто боролись за жизнь.
Их не мучили грезы по поводу детской мечты
и не знали они еще принципа "жить не по лжи".
А теперь надо просто иметь кое-что в кошельке
и поддерживать связь с тем, кто раньше собой рисковал.
Я не знаю, хочу ли проплыть я по той же реке,
но, его провожая, я счастья ему пожелал.
9.6. Все по полочкам
У Поклонной горы есть поклонники,
у родной стороны есть сторонники.
Под штанами бывают подштанники,
а под фарами - есть и подфарники.
С вами трудятся вместе сотрудники,
а сражаются рядом - соратники.
Оттого все так гладко и чудненько,
так все славненько, аккуратненько.
Все по полочкам поразложено,
все подписано и подковано -
ясно каждому, что положено,
а о чем и мечтать рискованно.
9.7. Выспренный слог
Лепесток в океане - корабль мечты -
помолитесь за близкое счастье.
Эти руки так странно и честно чисты,
но вот только никак не сомкнутся персты,
чтобы беды гнать прочь и напасти.
Эверест устремлений не больше зерна
с высоты пролетающих будней.
Снова голос бастует и рвется струна.
Что ж, от капли сомнений до капли вина
путь отнюдь не такой уж и трудный.
Ариаднина нить как пеньковый канат,
но опять обрывается в пропасть.
Первый бой - это боль без надежд и наград.
Первый взгляд - это шанс, но не больше, чем взгляд
сквозь свою неизжитую робость.
Очертания неги - высокая грудь
и лицо, как со старой иконы.
Это просто инстинкт - соблазнив, обмануть.
В нем нелепо искать философскую суть
и каприз возводить в ранг закона.
Паритет наказаний и ласковых слов -
в нем сокрыта убойная сила.
Не вникай в эту кашу предутренних снов,
мне не мил самому этот выспренный слог.
Чем меня от него ты лечила?
9.8. Никто
Я в дверь стучусь. Хочу войти,
мучимый голодом и жаждой.
Но понимаю, что не каждый
рискнет навстречу мне пойти.
И незнакомца в дом впустить,
пускай на вид не озорного,
и дать ему всю негу крова,
и накормить, и напоить.
Вот слышен голос изнутри:
"Кто там?" - меня он вопрошает,
но что ответить, я не знаю -
все ложь ведь, что ни говори.
Да, сбился я давно с тропы!
Любимой и друзей лишился,
но что стонать, коль сам решился
Себя поставить вне толпы.
И занесла судьба меня,
как желтый лист, гонимый ветром,
в такую даль, что без ответа
простой вопрос оставлю я.
"Да кто же там?!" - уже кричат
из-за дверей, страшась плохого.
"Никто..." - подумал я, ни слова
вслух не сказав, пошел назад.
9.9. Поэт
Стакану
"О чем грустит граненый мой стакан?"
Да ни о чем! Чего ему грустить,
когда он сам налитой водкой пьян,
и из него ПОЭТ собрался пить!
10. ПОЛЕ ЧУДЕС
10.1. Все по-старому
Нерадивый Святой!
Норовишь Ты сорваться с Креста
и уйти с глаз долой.
Но пойми же и нас - мы гордились Тобой,
Твое мужество нас приводило в экстаз.
Так вернись же скорей!
И займи предназначенный пост,
чтобы нас вновь не мучил вопрос,
кто заменит Тебя из людей.
Незадачливый Вождь!
Твое войско разбито опять.
И виной тому дождь
или кем-то на твой трон подложенный еж,
в общем, зря ты сегодня пошел воевать.
Но не в том твоя грусть,
что народу погублена тьма -
тебе маленькой мнится тюрьма,
где свидетели краха сгниют...
За веками века пролетают как дым,
но по-старому все в этом мире дурном.
Не стремится никто стать Почетным Святым,
но любой хочет стать хоть плохим, но Вождем.
10.2.
И несть числа Победам нашим,
и мы опять стремимся в бой.
Но все же нам немного страшно,
что все Победы - над собой.
10.3.
Товарищ, верь! Взойдет она...
Не веришь? Правильно, я тоже.
Давай-ка настучим по роже
тому, кто мозги пудрил нам.
Товарищ, знай!.. Пардон, пардон!
Я понял, кто кому товарищ.
Но, если честно, ты же знаешь -
у нас с тобой одни загон.
10.4.
Я не уверен в том, что есть
у всех нас Совесть, Ум и Честь.
А если нет, так что ж тужить?
Без них нам стало легче жить.
10.5.
Не везет мне в любви, хоть убей не везет!
Вот к примеру, любил я Советский Народ.
Только он, паразит, в душу мне наплевал,
быть советским, меня не спросясь, перестал.
И кому мне в любви предпочтенье отдать,
если русский отец и украинка мать?
И я сам к тюбетейке с халатом привык,
и родным для меня был узбекский язык.
Мне любовь свою, видно, уже не вернуть,
и теперь у меня лишь один в жизни путь.
Там, куда я иду, ты хоть негр, хоть еврей,
хоть тунгус, все равно - гражданин Ю-Эс-Эй.
11. С ЧУВСТВОМ ГЛУБОКОГО УДОВЛЕТВОРЕНИЯ
11.1.
Сегодня - только о Любви и Дружбе,
но если надо - можно пожурить,
но если матом - только лишь по службе,
а если бить, то только не убить.
11.2. Былина (50 х 50)
Я вам поведаю сейчас одну Былину -
она, быть может, лишь добавит вам хлопот.
Но не спешите обзывать меня кретином
за слог шершавый, - кому надо, тот поймет.
Великий Вождь с улыбкой Шивы
и с носом, как большая слива,
на женщин косится игриво,
отклячив в Танце тощий зад.
Какая ж тут Альтернатива?
Пеньковый галстук? Край обрыва?..
Уж лучше, тяпнув водки с пивом,
встать в Строй, спешащий на Парад.
А за Бескрайним и Могучим Океаном,
по слухам, земли тоже заняты Страной.
Но там не так все, как у нас, все очень странно,
и людям нравится ходить вниз головой.
Слепой Шарманщик в ритме Твиста
играет бойко гимн Конкисты
и в ожиданье окулиста
стрельбой встречает каждый звук.
Здесь что-то, видимо, нечисто,
или кругом все мазохисты,
но вслед за выстрелом - вновь выстрел,
и сбитых Кеглей звонкий стук.
С ножом у горла Деликатная Истома,
Змей цвета травки молодой вползает в дверь.
Загажен Сладкими Речами Тихий Омут,
а Черти в "Мерсах" и при пейджерах теперь.
Весь стол в заслуженных подарках -
конфеты, кофе, вобла, "Старка".
Но снова полная запарка -
в приемной старый ждет клиент.
Ретивый Лекарь держит Марку -
кромсает, шьет, но все насмарку,
то грыжа выпрет, то под чарку
ломает члены пациент.
Все ближе, ближе долгожданная Вершина,
где можно Камень наконец установить.
Но шаг неверный - и вниз рушится, скотина,
и в гору вновь его приходится тащить.
Долой крутые параллели!
Ведь есть же, есть на самом деле
те, кем в зачуханном Приделе
любой мужик тайком, но горд.
Услада глаз с цветного теле,
и Полный Кайф в своей постели,
хоть в этом все ж мы преуспели,
хоть в этом все ж мы - Первый Сорт.
И есть надежда на Исход Благополучный.
Разбег... Прыжок... Но как же хочется назад!
Ведь даже в этом все решит Счастливый Случай --
раскладка шансов - Пятьдесят на Пятьдесят.
11.3.
Cамое точное определение социализма:
это многолетняя всенародная Клизма.
11.4. Цепной пес
Твой статус Рваного Конверта
сегодня мне не по плечу.
Стою, зевая, у Мольберта
и взносы за любовь плачу.
Прикован я к станку надежно,
но Цепь моя вполне длинна.
Ходить с ней в общем-то не сложно,
но вот взлететь не даст она.
Сначала мне казалась дикой
моя игра в Цепного Пса.
Но я привык и стер Улики,
чтоб не сорваться с Колеса.
А ты все носишься по свету
с узлом Ошибок за спиной.
Ты так любил давать советы,
теперь ты сильный, но немой.
Я, потеряв тебя из виду,
рисую Город Мастеров.
А ты сумел собрать обиды
всех Нетелившихся Коров.
Ты возвращайся, сядем мирно
и выпьем, каждый - за свое.
Твой Кругозор, такой обширный
тревожит естество мое.
Я дернул Цепь в хмельном порыве,
чтоб Санчо Пансой стать твоим,
но я люблю покой и пиво,
зачем мне дальних странствий Дым.
И я пустил тебя в Путь Добрый,
убрал Мольберт, пивка хлебнул
и в Конуре своей удобной,
поправив Цепь, легко уснул.
11.5. Сделка (Часть I.)
Подари мне свой Грязный Гараж,
я почищу его и устрою там Храм.
У дверей встанет Преданный Страж --
стоголовый урод. Он моим лишь словам
будет верить. И будет пускать
только тех, у кого руки пахнут росой...
Почему ты смеешься опять?
Ты уверен, что Гений мой - пьяный и злой?
Ты не прав. Все же стоит рискнуть
и открыть павильон Отречений и Слез....
Но как трудно тебя обмануть!
Так давай же делить здесь лежащий навоз!
11.6. Указ
Стеклянный приз
за самое красивое
словосочетание,
за самое смешное название,
за смелость,
за прелесть,
за то, что прошел сквозь бетон.
Пятьсот плетей
за самое небрежное
словооформление,
за самое странное решение,
за глупость,
за косность,
за сверхимпрессионистский уклон.