Начало

Конец

 

Мирон ИЛЮХИН

ПЕРЕВОРОТ
(сказочный спектакль в трёх частях)


Описаны события, вероятно произошедшие
в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году от Рождества Христова*


«Мы – часть той силы, что вечно хочет зла
и вечно совершает благо…»


     * - с тех пор многое, конечно, изменилось, и некоторые обстоятельства повествования кажутся странными. Например, практически пустая от машин улица, на которой сейчас торчит головной офис «Газпрома», и – ни проехать, ни пройти. А тогда Намёткина-Каховку не обезображивал ни единый светофор на всём протяжении от Профсоюзной до Севастопольского проспекта, и основным (едва ли ни единственным!) типом домов были пятиэтажные «хрущёвки».
     Далее – полное отсутствие мобильных телефонов, использование которых в современной литературе сродни курению махорочки в описании прошлого. Там, где раньше герои в задумчивости (в гневе, в радости, в предвкушении и т.д.) закуривали, нынче – достают мобильник и либо принимают звонок, либо сами с кем-нибудь виртуально сношаются. Единственный в представленной повести телефонной разговор состоялся из будки уличного таксофона за 2 копейки.
     Ещё – атрибуты «красивой жизни» тех времён (заведование базой «Союзплодоовоща» или полугодовые командировки в капстраны, позволяющие иметь двухкомнатный кооператив с набором техники, стандартным для каждой современной квартиры) мягко говоря, невзрачны на фоне 170-метровой яхты владельца футбольной команды «Челси».
     Ну и прочие мелочи типа очереди к будке с квасом или невозможности в центре Москвы найти забегаловку, где можно экспромтом посидеть с дамой за чашкой кофе. Дело даже не в цене вопроса – таких забегаловок (баров, кафе, ресторанов, пиццерий, бистро, ёлок-палок, макдональдсов, наконец!) просто не существовало в природе. А в те, что были, простым смертным вход был воспрещён. Они предназначались только для нечистой силы.



Часть 1. ДО ПРОЦЕССА

1. Странный тип

В один из жарких выходных дней в середине июня, когда асфальт начинал плавиться, течь и прилипать к подошвам, а магистрали в столице нашей необъятной Родины оставались на удивление пустыми, в популярном спальном районе «Черёмушки», неподалёку от остановки «ул. Намёткина» был замечен очень странный тип. Странный тип был облачён в драный светлый плащ чуть ниже колена. В прорехи плаща проглядывало голое тело; не менее голые и достойно волосатые ноги, обутые в сабо на толстой деревянной платформе, гулко шлёпали мостовой – прямо по центру проезжей части улицы.
Странный тип сразу же привлёк к себе внимание очереди за квасом, терпеливо маявшейся около закрытого киоска. Киоск был обильно украшен символикой Всемирного молодёжного фестиваля, грозившего наехать на Москву, и, похоже, содержал в своих недрах продавщицу, которая вот уже 15 минут издавала внутри будки скребущиеся мышиные звуки, Очередь поражалась, что там внутри так долго можно делать, а главное – как! Даже на условно свежем воздухе нечем было дышать, а внутри преимущественно металлического киоска, лишь во второй половине дня оказывавшегося в косой тени соседнего дома, должна была быть просто сауна. Очередь волновалась за продавщицу, которую в этой сауне мог хватить тепловой удар, и алкала живительной влаги, столь необходимой в такую жару. Столбики московских термометров ещё неделю назад вскарабкались на отметку 30 градусов и не проявляли никакого желания оттуда слезать.
Появление как бы из ниоткуда (и впрямь – а где был этот странный типа несколькими минутами ранее? Так и чесал посередине улицы?) очередь, истомлённую жарой и ожиданием, несколько отвлекло. Народ порадовался бесплатному развлечению и возможности почесать языки.  Мужская часть собрания, понимающе усмехаясь, без комментариев следила за эволюциями типа. Женская же часть разбилась на сторонниц скорейшей сдачи ходока в милицию на почве пьянства и на тех, кто считал, что у мужчины какие-то неприятности.
Тем временем на перекрестке с улицей Профсоюзной зажёгся зелёный свет, и на Намёткина выехала небольшая порция автотранспорта. Вслед за несколькими легковушками, с недоумённым дудением объехавших странного типа, проследовали две поливальные машины, выпустившие из себя фонтаны воды. Через полминуты неспешной езды они догнали странного незнакомца, который проигнорировал поливалки так же, как и остальные машины. Его не испугала даже высокая вероятность быть облитым. Впрочем, по такой жаре о купании в прохладной водичке можно было только мечтать. В общем, никакому транспорту странный тип уступать дорогу не собирался.
Из первой поливалки высунулся водитель и при помощи энергичных выражений, хорошо слышимых у киоска с квасом, выразил своё недвусмысленное отношение к людям, которым не хватает для пеших прогулок тротуара. На что странный тип повернулся к машине, едва не подпёршей его бампером и, явив благообразное лицо с окладистой бородой, вежливо произнёс:
- Почему ты, достойный возница этой невероятной и чудесной колесницы, способной испускать фонтаны из носа аки животное слон, не можешь направить в объезд свой экипаж, благо дорога столь широка и гладка?
 
2. Никогда не разговаривайте с неизвестными

Вадик Нырков сдал экзамен (последний, между прочим!) и уже в течение 2-х часов болтался в окрестностях института. Он ждал Игоря Шалимова – своего друга, учившегося в параллельной группе. Шалимов тоже завершал сегодня сессию, и они договорились вместе отпраздновать это событие. И Вадик, и Игорь считали себя хорошими студентами, что позволяло им освобождаться от экзаменационного процесса в то время как подавляющее большинство их коллег к этому мучению только приступало.
Но Игорь почему-то задерживался. Вадим сделал очередную петлю вокруг здания института и вернулся к главному входу. Несмотря на хорошую погоду, около входа практически не тусовались курильщики и сочувствующие – сессия. Наверно, поэтому именно к Вадиму обратился человек, выбравшийся из роскошного чёрного "Вольво" с австрийским (или английским?) дипломатическим номером.
- Прошу прощения, молодой человек, не подскажете, как мне попасть на кафедру редких и рассеянных элементов? – спросил с едва заметным акцентом мужчина лет пятидесяти в строгом, отлично сшитом, очень тёмном, но со странными блёстками костюме. Однако Нырков, вместо того, чтобы любезно объяснить иностранцу, как попасть на требуемую ему кафедру, молча (и даже слегка невежливо приоткрыв рот) рассматривал его, впав в некоторое остолбенение. «В такую жару – и в костюме, проносились в голове у Вадима бессвязные мысли, и туфли-то явно не летние, да и не наши, импортные»… Иностранец был довольно высокого роста, лицо его было до синевы выбритым, аристократически ассиметричным, левый угол рта слегка опущен, левая бровь чуть выше правой, левый глаз зелёный в крапинку, а правый – чёрный до такой степени, что казался пустым. А ещё этот берет, лихо заломленный на ухо, как у отвязной десантуры, а ещё, опять-таки прямо по жаре – перчатки! А ещё…
- Извините, – замирая от собственной смелости и нереальности происходящего, – сказал Вадик, – а кто вы такой?
Иностранец слегка улыбнулся, переложил из правой руки в левую массивную трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя, вежливо взял освободившейся рукой Вадима под локоть и отвёл в сторонку. Нырков шёл за мужчиной на подгибающихся от страха ногах. Внешность этого человека полностью соответствовала «фотороботу» сатаны, которого так живо описал Булгаков в «Мастере и Маргарите»! Иностранец, вытащив белоснежный носовой платок, аккуратно протёр низенькую ограду, на которой в тёплое время года сиживали, отдыхаючи от трудов и учений праведных студенты, сел сам и предложил присесть собеседнику.
- Право же, Вадим Никандрович, я польщён тем, – начал мужчина, – что вы меня узнали, но, как вы, надеюсь, сами понимаете, мне не хотелось, что бы вы афишировали моё появление в Москве.
Вадик судорожно глотнул и дергано кивнул: 
- Да, но…
Его собеседник сделал повелительный жест:
- Я думаю, мне не придётся ссориться с вами, и вы не будете мне мешать в моей ответственной работе, ну а за молчание я вас, естественно, вознагражу.
Нырков издал неопределённее мычание.  
- Вот и хорошо, вот и славно, – незнакомец встал, – а пока получите аванс.
У Вадима неожиданно начало резать в глазах. Он потряс головой, торопливо снял очки и сразу понял, в чём заключался аванс сатаны – он вернул Вадиму стопроцентное зрение. Мир вокруг проступал с уже забытой, казавшейся неестественной, чёткостью. В глаза назойливо полезли детали, которые раньше, даже в очках от него ускользали. Например, он увидел, как в метрах в ста от него на другой стороне улицы женщина достала из сумки пачку сигарет и закурила. Сигареты назывались «Друг». Нырков отвлёкся от женщины и перевёл взгляд на своего непрошенного благодетеля. Тот уже входил в здание института, так, кстати, и не узнав, как попасть на кафедру. Вадик вздохнул, спрятал ненужные ему теперь очки в футляр, а футляр в сумку и мрачно подумал вслух:
- Ну вот, я продал душу дьяволу. Никогда не подозревал, что это такой быстрый, безболезненный и неформальный процесс.

3. Беспокойный день

Ещё некоторое время Вадим проторчал около института, томимый смутным предчувствием неприятностей, но прошло уже полчаса и, тем не менее, всё было спокойно. Машина, на который приехал сатана, дожидаться его не стала и бесшумно исчезла в направлении ул. Б. Пироговской. Не выдержав тревожного ожидания, Нырков отправился на кафедру, куда спрашивал дорогу необыкновенный гость. У дверей кафедры его неожиданно остановил один из сотрудников, которому Вадим в своё время сдавал коллоквиумы по технологии редких элементов.
- Тебе по очень важному делу? – вежливо, но явно напряжённо спросил сотрудник, ответив на приветствие Вадима, – если нет, то лучше туда не ходить. У нас проблемы.
 - Нет, нет, что вы, я собственно так… Я пойду… – поспешно сказал Вадик и торопливо направился вниз по лестнице. Вот оно – началось! Сваливать надо от греха. Он выскочил на улицу и быстро пошёл в сторону метро. Через пару минут, сворачивая из скверика на улицу, ведущую к станции метро «Фрунзенская», он сразу же увидел Свету Ковалёву. Вадим заметил её с непривычно большого расстояния, поскольку ещё не привык к своему великолепному зрению. Оказывается, это очень классно, когда можно рассматривать девушку в процессе движения навстречу так долго без претензий на бесцеремонность! Светка была его самой последней симпатией, и в любое другое время, встретив её, Вадик бы страшно обрадовался и постарался бы максимально продлить такую неожиданную и приятную встречу. Но сейчас он, прямо скажем, чувствовал себя не в своей тарелке. И вместо того, чтобы, как он это себе представлял, бодро воскликнуть: "Привет, Светка, как дела, сто лет тебя не видел (хотя видел позавчера)!", Вадим ограничился сухим "здравствуйте". Но Света неожиданно остановилась, улыбнулась и сказала приветливо:
- Здравствуй, Вадик! Куда путь держишь?
- Я?.. Да вообще-то особенно никуда, а что?
- Понимаешь, у меня к тебе дело на сто миллионов.
- Ну?
- Ты ведь, вроде бы, живёшь где-то неподалёку от "Каховской"?
- Ну!
- Там есть рядом некая улица Керченская. Знаешь такую?
- Ну, знаю.
- А ты бы не мог, – Света совершенно доверительно взяла Ныркова под локоток, – меня туда проводить? Если, конечно, поедешь в сторону дома…
Ещё каких-нибудь полчаса назад Вадим не только бы, не раздумывая, согласился, но и постарался бы выбрать самый длинный маршрут проводов, а потом напросился сопровождать Светку обратно. Но сейчас он прикидывал, не является ли такое невероятное стечение обстоятельств очередным авансом сатаны. Света Ковалёва в течение всего времени их знакомства почему-то не слишком торопилась отвечать на его знаки внимания, хотя Вадик чтил за собой умение добиться расположения любой понравившейся ему девушки. Света в отношениях с ним явно держала дистанцию и уж точно не проявляла никаких инициатив – а тут… Мало ему хорошего зрения, так ещё и женщину сделают доступной! Мысль о возможности ещё очередной проделки незваного гостя вызывала у Вадика какой-то кислый привкус во рту…
Тем временем, в кабинете заведующего кафедрой технологии редких и рассеянных элементов происходили всевозможные, маловероятные с точки зрения нормального человека, события. Ещё полтора часа назад в кабинет проник какой-то хмырь, видать, важная птица, потому что зав кафедрой, профессор Бычков, предупредил свою секретаршу, чтобы она никого не пускала, дабы не помешать ответственному рандеву. Лена Паузова даже переместилась из-за своего столика в приёмной к двери кабинета, и добросовестно выполняла распоряжение шефа, как часовой на посту, хотя это было делом нелёгким.
Особенно туго ей пришлось, когда в приёмную зашёл ещё один профессор кафедры, не менее именитый учёный, лауреат Государственной премии Михаил Николаевич Дроздов и спросил, скоро ли освободится Бычков. Лена объяснила, что не знает, и добавила, что шеф велел никого не пускать.
- Ничего, я сам шеф, – насмешливо ответствовал Дроздов, и решительно прошёл в кабинет. Там он увидел кроме Бычкова хорошо одетого мужчину средних лет. Михаил Николаевич сделал два шага по направлению к столу, за которым сидели собеседники, и остолбенел: профессор Бычков играл со своим посетителем в очко. Разумеется, на деньги. На банке стояло, вернее, лежало на столе, штук 8 трёхрублёвых бумажек, зав кафедрой, банкуя, сдавал новенькие, только что из коробки, карты.
Дроздов, демократ и неформал по натуре, собрался выйти, сказав что-нибудь типа: "Карточный долг – долг чести», но в этот момент посетитель повернулся, окинул Михаила Николаевича сумрачным взглядом разноцветных глаз (как липкую паутину набросил!), и Дроздов неожиданно для себя шагнул к столу, доставая из кармана брюк бумажник:
- Ставлю полкона!
В другом конце кафедрального коридора толпились студенты. Они ждали Дроздова, который должен был принимать у них экзамен. Студенты тихо роптали. Мало того, что профессор, как водится, опоздал чуть ли не два часа, он ещё умудрился «скоренько смотаться» к зав кафедрой и запропал там уже на 45 минут. В числе возмущавшихся находился и Игорь Шалимов, который, как он сам не без оснований выражался, являлся лидером группы профессора Дроздова. Для него экзамен представлялся в большой степени формальностью. Тем более было обидно задерживаться, Шалимов прикидывал, что и в каких выражениях думает о нём сейчас Вадик Нырков, которого он попросил подождать до трёх, чтобы вместе отпраздновать сдачу последнего экзамена. Странно было только то, что Вадим до сих пор не поднялся на кафедру и не узнал причину задержки приятеля.
Наконец, Игорь не выдержал, громко и не совсем цензурно (невзирая, как говорится, на лица, среди которых имелись и дамы) выразил возмущение поведением Дроздова, и двинулся в сторону кабинета заведующего. Помявшись с минуту, Игорь открыл дверь, ведущую в предбанник кабинета, и тут же закрыл её снова. Мягко, но плотно прижал и постоял так немножко для верности, придерживая дверь ладонью.   
- Б-рр, – сказал он и потряс головой так сильно, что очки чуть не соскочили с его круглой, румяной по жизни и от возмущённого ожидания физиономии.
- Ну что там? – окружили его, подоспев, остальные сдавальщики экзамена.  
- Что там? Что там… – задумчиво протянул Игорь, прикидывая, что же ответить на этот простой вопрос. Он не решался сказать ребятам, что увидел в предбаннике Лену Паузову, свою давнюю приятельницу, студентку вечернего отделения и по совместительству помощницу Бычкова. Леночка всем была хороша, мила собою, дружелюбна, лояльна к учащимся, не отказывала в компании… Но на данный момент она пребывала в полной форме игрока сборной СССР по хоккею, вплоть до краг, коньков и шлема, и располагалась на своём столе вдобавок ко всему вниз головой. Ноги в коньках, видимо, для поддержания равновесия, елозили по стене, оставляя лезвиями явственные следы на штукатурке. Хоккейный свитер под действием силы тяжести слегка сполз вниз – из-под него виднелись, как и положено, всяческие щитки, надеваемые хоккеистами на тело. Пышные Ленкины волосы вывалились из шлема и расползлись по столу как сильно подгоревшая каштанового цвета каша. Шлем надвинулся ей почти на глаза, что, однако, не помешало Паузовой самым беззаботным образом подмигнуть Игорю, когда тот заглянул в кабинет!
Пока Игорь тянул время, придумывая объяснение, дверь кабинета неожиданно распахнулась. Оттуда вышел мужчина средних лет в дорогом, отлично сшитом костюме, очень тёмном, но со странными блёстками. Следом торопился профессор Бычков. Он хватал своего посетителя за рукава и довольно жалобно канючил:
 - Ну, послушайте, мистер Вайленс, дело же совсем не в том, причём же тут… – увидев кучку студентов, топчущихся в коридоре, зав кафедрой подобрался, посуровел и голосом, старающимся не дрожать, сказал своему гостю:
- Я буду ждать послезавтра в то же время…
Бычков в свой кабинет не вернулся, а устремился в дальний угол кафедры к запасной лестнице, где была оборудована курилка. А спустя ещё три минуты из кабинета вышел довольно бледный и необычно задумчивый Дроздов, теребя в руках свой бумажник. Не извинившись за опоздание и дополнительную задержку, он попросил Шалимова собрать все зачетки и, получив их, заперся в своей комнате. Игорь же, не обращая внимания на сокурсников, мерил шагами коридор в промежутке между двумя профессорскими кабинетами и размышлял, стоит ли ему ещё раз заглянуть к Бычкову. Интересно, как там Ленка во всей этой амуниции да ещё кверху ногами? Может, ей помочь чем надо…
Его метания прекратил Дроздов, вернувший народу зачётки. С уже проставленными оценками! Пятёрками! Студенты были поражены. Они знали о либерализме Дроздова при приеме экзаменов, но чтобы настолько! Безусловно, их мытарства и ожидания окупились сторицей.
 
4. Великий Инквизитор.

Великий Инквизитор редко решал подобные дела сам. Он занимался в основном обвинениями против сиятельных особ. Почему его заинтересовал мелкий дворянишка, обвинённый в алхимии и колдовстве, он и сам не мог толком объяснить. Тем не менее, Великий Инквизитор с присущей ему дотошностью изучил дело и теперь, кое-как устроившись поудобней в жёстком кресле с высокой спинкой, сквозь полуприкрытые веки рассматривал стоящего перед ним человека. Как ни странно, этот парень вел себя вполне благородно. Ведь в промозглой мрачной комнатке с низким потолком и маленьким окошком, плохо пропускающим свет, не один герцог поползал на коленях, вымаливая пощаду. В небольших дозах такое зрелище приятно тешило самолюбие. Молчание затягивалось, и к удивлению Великого Инквизитора обвиняемый заговорил сам.
- Его высокопреосвященство желает выслушать оправдания с моей стороны?
- Твоё имя? – тонкие губы Великого Инквизитора почти не двигались.
- Христофор Мария Мигель Алонсо дель Санчес.
- Сколько лет?
- Двадцать девять.
- Дворянин?
- Да (этот наглец ни разу не добавил к своим репликам, полагающуюся в общении с церковником такого сана формулу «Ваше Преосвященство»! На кол его!!).
- Тот Алонсо, что участвовал в крестовом походе, пропавшем в Ливии…
- Это мой прямой предок. Наша семья свято чтит память дона Гонсалеза Фернандо Алонсо…
- Нечего сказать, хорош наследничек, – Великий Инквизитор, вконец раздраженный независимым поведением пленника, открыл глаза и подался вперёд, – как же это ты докатился до такой жизни?
Его Преосвященство мог сразу начать с последнего вопроса, остальное он знал. Он знал даже больше, чем мог бы предположить Мигель Алонсо. Великий Инквизитор знал, что его пленник, прежде чем удариться в алхимию, был блестящим светским кабальеро, неотразимым обольстителем особ женска полу, могущественным фаворитом герцога Каррана-и-Вердаско. Не иначе как с тех времен, у Алонсо осталась дурная привычка перебивать старших. Великий Инквизитор также знал, что Мигель поучаствовал более чем в 60-ти дуэлях, и сам факт его присутствия пред очами Его Преосвященства говорил о том, что Алонсо владел фехтовальным искусством на высочайшем уровне. Но куда более удивительным было не то, что он выжил сам, а то, что ни один из его противников не отправился на тот свет. По крайней мере, по итогам дуэли с сеньором Алонсо!
Дон Мигель начал заниматься алхимией неожиданно, истратив на реактивы и оборудование лабораторий все имеющиеся у него в наличии, причём довольно немалые средства. Говорят, именно с отдалением своего фаворита герцог Карран-и-Вердаско (большой шельмец, мздоимец и коррупционер, на которого так и не мог найти управу сам Великий Инквизитор), загрустил, заскучал, начал чахнуть и вскоре отдал богу душу. Хотя, по мнению Его Преосвященства правильно было бы говорить «отдал душу дьяволу». Одновременно с уходом из светской жизни, в наискромнейшей келье Мигеля Алонсо (которую он приобрёл взамен довольно обширного замка в элитном пригороде Мадрида) появилась некая девица по имени Мария-Елена дель Сантаре. Особа необыкновенной красоты, которой молва, как и полагается, приписывала всяческие сверхъестественные способности. Например, утверждалось, что никто и никогда не слышал её голоса, тем не менее, глухонемой она не считалась.
«Ох уж эта чернь! – узнав об этом «достоверном факте», посетовал Великий Инквизитор, – сколько же в народе глупости и тупости…» Конечно, такой публикой куда легче манипулировать, но однажды, помнится, он был вынужден принять меры – попросту отправить на костёр женщину, которую всё то же «общественное мнение» обвинило в том, что она «слышит глазами» и «видит ушами». Жалко, конечно, невинную бабу, но лучше одна жертва по высочайшему повелению, чем море крови при подавлении голодного бунта. Типичный случай – вместо хлеба народ снабдили зрелищем. Публичное сожжение на костре – развлечение весьма достойное.
А вот с Марией-Еленой дель Сантаре точно дело было нечисто. Когда пришли брать Алонсо (памятуя о крутости арестанта и его умении владеть оружием, нагнали целую роту церковного спецназа, лучших бойцов Его Преосвященства) Марию на месте не обнаружили. Притом что по показаниям шпионов, взявших келью Алонсо под наблюдение неделей (!) раньше, девка никуда не отлучалась, а второго выхода из дома обнаружить не удалось. Слава те господи, хоть с Мигелем особых проблем не случилось, хотя, конечно, попрыгали! Алонсо довольно демонстративно и с видимым удовольствием погонял и покалечил полудюжину мастеров передового отряда, а потом также демонстративно сдался.
Пытать пленника Его Преосвященство не распорядился, более того, повелел сдерживаться в методах физического воздействия, так или иначе применённых разозлёнными монахами во время ареста. Алонсо продержали в казематах больше месяца на хлебе и воде. Но в течение всего срока заключения тот вёл себя на редкость спокойно и пристойно – не качая прав, не требуя суда и не апеллируя к высшим инстанциям. Можно сказать, что Его Преосвященство сдался и сам вызвал пленника на допрос.  
- Ладно, – вздохнул Великий Инквизитор, – бог тебя рассудит с твоей жизнью… Скажи лучше, чего добиться хотел? Воду в вино превращал или железо в золото? Может, своё дерьмо в строительный кирпич?
Великий Инквизитор поморщился от боли, опять разраставшейся в желудке.
- Нет, зачем же по мелочам размениваться? – почти весело ответил Алонсо, – золото, дерьмо… Я хотел получить эликсир бессмертия.
- Ну и как, получил? – Великий Инквизитор постарался придать побольше сарказма своему голосу. 
- Получил…
- ?!!!
Великий Инквизитор закашлялся и с трудом удержался от стона – боль стала практически невыносимой. Он с трудом овладел собой и хрипло спросил:
- И каков же принцип действия твоего эликсира?
Алонсо улыбнулся:
- Собственно, это не эликсир бессмертия, а омолаживающий напиток. В зависимости от количества выпитого можно помолодеть на год, 5 лет сорок лет и так далее. До того момента, когда у вас ещё нет никаких проблем со здоровьем, – этим самым шельмец весьма прозрачно намекнул, что прекрасно осведомлён о болезни собеседника. Откуда?! Это же гостайна. Ох, везде измена!
- Постой, постой, – Великий Инквизитор, кряхтя, встал и нервно заходил по комнате, – а где же эликсир? Ведь у тебя при обыске ничего не нашли!
Он посмотрел на улыбающегося Алонсо и рассвирепел:
- Хочешь сказать, что ты его хорошо спрятал? А если мы сейчас поедем и проверим этот твой эликсир? Ты подумал прежде, чем так шутить? Ты не боишься моих пыточников?
- Поехали, – спокойно сказал Алонсо, – а вообще-то я ничего не боюсь.

5. Прелесть, какая девочка

Студенты, осчастливленные профессором Дроздовым, гомоня, направились к выходу с кафедры, но в дверях их остановил доцент Сергеев.
 - Извините, ребята, – сказал он, смущаясь и даже краснея, – у нас тигель платиновый пропал. Посмотрите у себя, может, он у кого-нибудь случайно оказался.
Ребята, состроив предельно индифферентные лица, добросовестно и напоказ порылись в сумках, портфелях и дипломатах и, разумеется, ничего не обнаружили. Однако неловкое молчание продолжалось до тех пор, пока студенты не вышли на улицу.
Шалимов собрался было разразиться гневной тирадой по поводу порядков на кафедре, но тут вдруг увидел Вадика Ныркова, который подходил к институту вместе со Светкой Ковалёвой. Её Игорь знал хорошо, она была подругой его жены. Он также знал и о том, что Вадик испытывает к Свете определённые чувства. Шалимов в своё время даже попытался отговорить Вадима, который задумал покорить Светку, от безумной, на его взгляд, затеи. Ковалёва была симпатичной и незаурядной девчонкой, но Игорю совершенно не нравилась из-за своего капризного и взбалмошного характера. По мнению Шалимова, она Вадику ни капельки не подходила. Но доказать это влюблённому дураку было уж точно невозможно, а вообще-то – главным препятствием на пути Вадима, было то, что у Светки имелся ну совсем близкий друг, за которого она уже вроде как собралась выходить замуж.
- Ты представляешь, – начал Игорь без предисловий, едва кивнув Свете, – Дроздова ждали лишних полтора часа, а потом…
- Извини, – перебил его Вадим, – ты иди, делай свои дела, а мы пока здесь постоим, – сказал он Светке, отводя Шалимова в сторонку.
- Ты сегодня на кафедре ничего странного не заметил?
- Так я тебе и хотел!..
- Не так громко.
- Понимаешь, – сбросил полтона Игорь, – у Бычкова сидел сегодня один хмырь, не меньше часа, наверное… – и он рассказал Вадиму о необычном госте, о Паузовой, стоявшей на голове в хоккейной форме, о пропаже платинового тигля. В течение всего рассказа Игорь ждал, когда приятель спросит его, в своём ли он уме, но тот слушал внимательно, абсолютно серьёзно и в качестве резюме выдал совершенно не то, чего ожидал Шалимов:  
- Интересно, зачем ему понадобился тигель?
- Что?.. Кому ему?
- Кому-кому… хмырю этому, – Вадим, ничуть не сомневался, что пропажа дорогой вещи – дело рук сатаны. Другое дело, что вещь эта – куда как специфическая, пользы от неё в хозяйстве никакой. Продать – тоже не продашь. Да и вряд ли Князь Тьмы попятил платиновый тигель с целью перепродажи и наживы…
- Знаешь, старик, сегодня, пожалуй, стоит отложить наше заседание, – наконец сказал Вадим, – по причинам от меня не зависящим. Я тебе потом объясню, в чём дело, а пока я и сам толком не разобрался.
Шалимов уловил нечто такое в голосе своего друга, что даже не стал задавать вопросов, хотя его и разбирало изрядное любопытство.
- Ладно, – вздохнул он, – что ж поделаешь… Ты сейчас куда? Домой?
- Мне Светку надо подождать.
- Ну-ну, – усмехнулся Игорь, – жди, дерзай.
Они попрощались, и Шалимов отправился домой, прикидывая как же всё-таки отпраздновать факт сдачи последнего экзамена. Такое дело на самотёк пускать было нельзя. Несмотря ни на какие сложности родной кафедры и ближайших друзей.
Вадим устроился на той же жёрдочке, на которой некоторое время назад сиживал с самим сатаной, и приготовился долго ждать. Но к его удивлению Света вернулась, как и обещала – через полчаса, причём в отличном настроении.
- Ты готов? – она улыбнулась, и у Вадима сразу же улучшилось настроение, уж больно привлекательно выглядела Светка – с ямочками на щеках, с большими, ярко переливающимися глазищами, с легким загаром на симпатичном личике, с задорно приподнятым аккуратным носиком.
- Просто прелесть, какая девочка! – подумал Вадим, любуясь ею. Волосы у Светы сегодня не были стянуты в хвост, как обычно, а лежали свободно, доставая до плеч, и слегка подсвеченные солнцем, отдавали в рыжину.
- Ну, плюнули, – деловито сказал он, – давай, что ли, сумку. Чего набрала-то сюда? Кирпичей кажись, такая тяжёлая? Тебе ко скольки на Керченскую?
- К шести.
- Времени вагон, – обрадовался Вадим, – тогда поедем через проспект Маркса. А на месте пешочком, в самый раз успеем.
- Как скажешь.
- …хозяин!
- Как скажешь, хозяин, – послушно повторила Света, они рассмеялись и двинулись прогулочным шагом в сторону "Фрунзенской".
 
6. Мистер Вайленс
 
Мистер Вайленс не был в Москве лет пятьдесят и, вернувшись в этот город, нашёл его весьма изменившимся. Практически исчезли с лика столицы так любимые им тихие переулки, застроенные небольшими особнячками и домами с коммунальными квартирами. Теперь в этих домах, которых стало значительно меньше, располагались посольства всевозможных африканских стран с плохо запоминаемыми названиями и учреждения с длинными и непонятными титулами типа "Госоргпромсбыткожа". Москва размахнулась аж на сорок километров в диаметре, старый цирк, в котором мистер Вайленс в своё время дал столь славные гастроли, закрылся на капитальную перестройку. Арбат, хоть и более-менее сохранил свой давешний вид, но раза в три прибавил в многолюдности и обзавёлся могучим и грохочущим соседом – проспектом Калинина. Сатана порадовался остроумию москвичей, прозвавших эту магистраль с редко торчащими серыми зубьями «социалистических небоскрёбов», вставной челюстью столицы.
Полвека, в течение которых он не бывал в Москве, для него, собственно, не были особенно большим сроком, но перемены, произошедшие в его епархии за это время, оказались весьма существенными. Как-то довольно неожиданно прогресс ускорился даже На Том Свете и даже его коснулась глобализация в галактических масштабах. Организация, возглавляемая Вайленсом, после долгих лет ожидания и пыток испытательным сроком была принята в Межпланетный союз экстрасенсов, телепатов и парапсихологов. С одной стороны данный факт несколько ограничивал независимость лично Вайленса, с другой – обеспечивал ему и всей его конторе новые, ранее невиданные возможности. Это только на Земле можно было гнуть пальцы и гнать понты, объявляя себя Князем Тьмы, единственным и всеобъемлющим. С точки же зрения всего Мироздания г-н Вайленс был всего лишь захолустным уездным князьком, которого из-за бардака, царящего в его ведомстве, не всегда пускали в приличное общество.
С точки зрения нормального человека, что отдельно взятая контора Вайленса, что целиком весь союз представляли собой сборище типичной нечистой силы. Молодцам сатаны в этом союзе было самое место – там они как раз пришлись ко двору. Глава отныне земного филиала союза прибыл в Москву непосредственно с общегалактического совещания по поводу разработки совместных действий различных подразделений в современных условиях. Усилий каждой из отдельных организаций порой уже не хватало, для того, чтобы уверенно контролировать ситуацию на своих планетах. Люди всё чаще и чаще наступали на хвост потусторонним силам, обходясь с ними весьма безжалостно. 
Кроме того, мистер Вайленс вновь сменил свою свиту, что с каждым разом давалось ему всё болезненнее. Какой-то он стал в последнее время сентиментальный, привязчивый к своим постоянным спутникам. Впервые сатане пришлось пойти на смену свиты, между прочим, сложную, деликатную и рвущую душу (или что там у нечистой силы её замещает?) операцию ещё в 1693 году от Рождества Христова. Тогда на одного из его помощников оказалось крайне удачно наложено крёстное знамение каким-то бедным францисканским монахом в состоянии феноменального аффекта. В результате столь прискорбного случая Вайленс едва не потерял значительную часть своей силы и, можно сказать, долго болел.
В этот раз он отправлялся в Москву с очень ответственной миссией и перестановки в свите произвёл абсолютно сознательно. Ведь как он препятствовал написанию этого грязного пасквиля! Навёл на Булгакова мощную порчу, свёл писаку со свету гораздо раньше предназначенного срока, вызвав серьёзные возмущения во всех мировых слоях. Сей факт, кстати, послужил поводом для продления в качестве наказания испытательного срока при приёме в союз ещё на 30 лет. Потом Вайленс не пожалел усилий для блокировки издания «Мастера и Маргариты» в этой, к сожалению, самой читающей стране. Однако, поди ж ты, страна всё равно познакомилась с описаниями приключений сатаны и его камарильи. И хотя в романе вранья и выдумок было куда больше, чем истины (даже многие имена Булгаков несознательно переврал), всё равно работать в СССР стало положительно невозможно.  
Коровьева как-то, кажется, в 61-м понесло за приключениями в Новосибирск. Так его, прохиндея, опознали, хитростью (это Коровьева-то!) заманили в Академгородок и в течение 3,5 часов удерживали в плену при помощи сильного магнитного поля. Даже изучать начали! Если бы не поданный Коровьевым в последний момент сигнал бедствия (отчаянный ментальный вопль, хитро отражённый и усиленный циклотроном), то и Вайленсу пришлось бы туго. Только прямой сквозной канал, обеспечивший подкачку чёрной энергии из приличного по размерам и действующего южноамериканского вулкана, позволил вытащить Коровьева из тисков физической установки в виде сгустка астральной субстанции.
Дурному примеру своего кореша где-то лет через 15 последовал Кот Бегемот – этого просто чуть было не развоплотил в образ грязного драного блудливого кошака сельский священник в Полтавской области, оказавшийся мощным белым магом, каких сам Вайленс встречал крайне редко. Бегемота потом надолго перекосило на левую сторону – глаз и ухо у него целый год оставались в кошачьем виде. Это-то ладно, терпимо, но и левая рука успела наполовину превратиться в кошачью лапу, да и ногу трансформация задела. Так что в человеческом обличье Бегемот некоторое время оставался инвалидом – с хромой ногой и изрядно уменьшенной рукой, в предплечье обросшей кошачьей шерстью и подушечкой с растопыренными когтями вместо ладони.     
Ну а самое главное – сатана, совершенно неожиданно для себя, грешным делом начал подумывать об уходе на пенсию. Даже быть бессмертным ему изрядно осточертело, и уж тем более – тащить на себе всё своё хлопотливое хозяйство. Смех смехом, а повелевать таким контингентом, как у него (паноптикумом отборных, пусть и как бы «вставших на путь исправления» почивших в бозе мерзавцев) – врагу не пожелаешь. Триста двадцать шесть (или семь? Надо уточнить по рабочему журналу – уже забывать стал) подавленных бунтов – это вам не фунт изюму! И что печально – конца и краю подобным безобразиям не видно. Ну в крови это у ребяток, что поделаешь! Не могут они не безобразничать, даже осознавая бесплодность своих усилий. Спецагенты всегда отличались тягой к свободе и плохой управляемостью.
На последнем совещании в Администрации Союза мистер Вайленс удачно познакомился с симпатичным таким дракончиком с планетной системы γ-Волосы Вероники, который обещал его устроить в профессиональный дом отдыха. Дракоша также рассказал, что совсем неподалёку от Земли, на α-Центавра (пара дней пути, если без привлечения сторонних источников энергии), делают операцию, возвращающую смертность. Новый знакомец пообещал замолвить за него словечко перед главврачом клиники, своим давним знакомым. В общем, Вайленсу оставалось только подыскать себе преемника – дракон намедни сообщил с нарочным, что путёвка в дом отдыха и направление в смертовозвращающую клинику практически готовы.
По вопросу с клиникой Вайленс дискутировать с дракошей не стал – во-первых, зная приверженность чужих ко всяким бюрократическим заморочкам, а во-вторых – имея в распоряжении и тщательно скрываемые от внешнего мира альтернативные способы возвращения в состояние «простого смертного». 
А вот с преемником, как назло, дело шло особенно туго. Вайленс перебрал кучу личных дел всевозможных негодяев, со многими встречался лично, но так и не смог никого выбрать. Кто не проходил по формальным признакам (в таком деликатном процессе никаких юридических зацепок быть не должно), кто просто не глянулся сатане, кто сам конкретно упирался рогом, прекрасно понимая, на какой электрический, к тому же бессрочный стул, его пытаются усадить…
Помог, как обычно, его величество случай. Года полтора назад Вайленсу доложили, что в руках людей остаётся секрет вечной молодости, что, безусловно, представлялось серьёзным нарушением всех канонов. Сатана отдал приказ срочно разобраться и принять меры. Но бумага, зафиксировавшая этот приказ, заблудилась в дебрях его личной канцелярии, и пришлось мистеру Вайленсу самолично заняться возникшей проблемой ввиду её важности – людям пока ещё рановато, да и, если честно, совсем ни к чему было познавать вкус эликсира жизни. Считалось, что рецепт его изготовления утерян ещё в 17-м веке, но он вот опять грозил выплыть. Вникнув в суть, Вайленс понял, что его подчинённые слегка перестраховались, действуя по извечному чиновничьему принципу «как бы чего не вышло». Рецепт никому из людей известен не был, но в их руках находился платиновый тигель, необходимый для получения эликсира жизни. Можно было, правда, надеяться, что заниматься созданием чудо-напитка никому в голову не придёт, поскольку тигель находился в СССР в одном из московских вузов и использовался исключительно для ответственных химических опытов. Но обезопаситься стоило, и Вайленс отправился в Москву – изымать тигель.

7. Мигель Алонсо
 
Карета без опознавательных знаков тряслась по улицам Мадрида. С наступлением темноты, всё меньше людей рисковали выходить из дому, и поэтому мрачный, чёрного цвета экипаж, ехал очень быстро, громыхая по булыжникам мостовой. В карете напротив друг друга сидели Великий Инквизитор и Мигель Алонсо. Но если Его Преосвященство привольно развалился на своём сиденье, то его пленник потел, стиснутый двумя дюжими монахами. Несмотря на очевидные неудобства, Алонсо вид имел независимый и некоторым образом даже безмятежный. Выражение его лица страшно злило Великого Инквизитора, он нервничал, хотя и старался не подавать виду. В глубине души он надеялся, что Алонсо не врёт – за какую только соломинку не хватаешься, когда знаешь, что у тебя рак и что жить тебе осталось максимум полгода. Его Преосвященство давно мучили сильные боли в желудке, врача, который определил у него рак и неосторожно сказал ему об этом, он приказал уничтожить и пытался лечиться сам. Ещё дюжина знахарей, колдунов и ведьм отправились вслед за чересчур грамотным врачом, но ничего не помогало. В последнее время он чувствовал себя всё хуже – скрывать болезнь уже было практически невмоготу. Умирать не хотелось. Великий Инквизитор любил жизнь, любил власть, и терять две столь приятные сердцу вещи было крайне обидно.
Несмотря на приличную скорость передвижения, ехали долго – последняя квартира Алонсо располагалась в беднейших предместьях Мадрида. Район, прямо сказать, был мрачноватый. Выбравшись из кареты, Великий Инквизитор поморщился от боли в желудке и от бьющего по всему организму запаха. Уже наступила ночь, и в темноте едва угадывались контуры одинаковых двухэтажных домишек. Алонсо, впрочем, уверенно ориентировался в этой клоаке. Он, за ним оба грозно сопящих монаха, а в конце процессии Великий Инквизитор вошли в один из домов, поднялись по крутой и узкой лестнице на второй этаж и, сорвав пломбу, оказались в одной из комнат бывшего жилища бывшего фаворита герцога Каррана. Квартира Алонсо производила не менее мрачное впечатление, чем квартал и дом, в котором она находилась. Хозяин гостеприимным жестом предложил всем садиться, обошел комнату, зажигая свечи, около одной стены задержался и скользнул по ней рукой.
Стена отъехала назад, образовав щель, куда и проскользнул Алонсо. Понятное дело, почему этот тайник никому не удалось обнаружить во время весьма тщательного обыска – по всем разумным соображениям за этой стеной должна была быть улица. Что за пространственный выверт таился в келье дона Мигеля? Ни монахи, ни их высокий начальник ничего не успели сообразить – щель исчезла, стена вернулась на своё место. Великий Инквизитор вне себя от гнева набросился с кулаками на помощников – первый раз его так элементарно одурачили. Неизвестно, сколько времени психовало Его Преосвященство, если бы спустя пару минут стена вновь не треснула, и из проёма не появился Алонсо, неся в руках колбу с мутноватой жидкостью.
- Извините, Ваше Высокопреосвященство, если заставил вас слегка побеспокоиться, – с прежней, приводящей в бешенство улыбкой сказал Мигель. Монахи напружинились, ожидая сигнала, но Великий Инквизитор только скривился и, подойдя к Мигелю, взял y него колбу.
- Это и есть твой эликсир? – недоверчиво спросил Его Преосвященство, разглядывая содержимое склянки в неверном свете свечей.
- Изволите попробовать, – Алонсо ловко отмерил 20 миллилитров.
- Дон Педро, – властно взмахнул рукой Великий Инквизитор, один из монахов подскочил к нему и подобострастно изогнулся.
- Пробуйте!
- Ему много, – вмешался Алонсо, отнял стакан у монаха и отлил половину обратно в колбу. Монах заворчал, недовольный смелостью пленника, но Великий Инквизитор предостерегающе поднял палец. Телохранитель тяжело вздохнул, с ненавистью глянул на улыбающегося Алонсо и профессиональным движением опрокинул остатки жидкости в рот.
- Время действия примерно 20 минут, – в наступившей тишине сказал Мигель. Выпивший эликсир монах задумчиво двигал челюстью, второй монах и Великий Инквизитор, не дыша, смотрели на него. Медленно текли минуты. Алонсо спокойно сидел на краешке низкого стола и вполне доброжелательно тоже созерцал дегустатора. Казалось, с ним ничего не происходило. Но через полчаса стало ясно, что чудо свершилось. Вместо дебильного вида детины с мутными глазами и щеками пухлыми от церковных постов перед зрителями стоял голубоглазый, весёлый юноша с худеньким и даже интеллигентным лицом. Юноша слегка потерял в росте и значительно в плечах – так, что ряса висела на нём как на вешалке, но эти перемены отнюдь парня не портили.
У Великого Инквизитора тряслись руки, когда он брал отмерянную для него порцию эликсира. Но на этот раз результата не пришлось ждать особенно долго. Уже через несколько минут с лица владыки начали исчезать морщины, сутулая спина распрямилась, волосы стремительно густели и темнели, а главное – сам он почувствовал, как пощекотав внутренности, напрочь исчезла, растворилась, рассосалась привычная ноющая боль в желудке. Неомоложенный монах, издавая звуки, похожие на рычание голодного тигра, плотоядно облизывался.
Алонсо по-прежнему улыбался, а Великий Инквизитор всё молодел и молодел. Он уже начал стремительно уменьшаться в росте, нелепо и неловко взмахивая руками, и через 20 минут после начала процесса на полу в складках роскошной сутаны, отчаянно орал и барахтался грудной ребёнок. Мигель торжествовал – если первому монаху он предложил неконцентрированного раствора (практически водички, аккуратно налитой поверх тяжёлой маслянистой жидкости в колбе), то Великому Инквизитору отмерил хорошую дозу неразбавленного эликсира. Алонсо даже предусмотрел, что хозяин наверняка не будет пить первым, а заставить пробовать неизвестный напиток своего холуя. Всё было рассчитано правильно и выполнено виртуозно.
Монахи наконец сообразили в чём дело – налицо имелось недвусмысленное покушение на жизнь обожаемого начальника – и, вытянув из-за поясов солидных размеров кинжалы, угрожающе двинулись на Алонсо.
- Постойте, приятели, – добродушно сказал Алонсо, но приятели плохо ориентировались в быстро меняющейся обстановке и бросились на него. Монахи за время заточения Алонсо в темнице успели подзабыть, что их пленник отнюдь не безобидная овечка и превосходно владеет шпагой, которую он, видя, что сейчас не время для бесед, не замедлил вытащить жестом опытного фокусника всё из той же щели в стене. Длинная и отлично изготовленная шпага в руках опытного бойца представляла собой очень грозное оружие, даже против больших кинжалов. Монахи тут же это почувствовали на себе. Погоняв их слегка по комнате и нанеся каждому по нейтрализующему уколу в рабочую руку и воспитательному – в мягкое место, Алонсо вновь вступил в переговоры.
- Ребята, послушайте всё-таки, что я вам скажу! – ребята в этот раз оказались не в пример сговорчивее, чем несколько минут назад. Тяжело дыша, они забились в угол и злобно-трусливо зыркали на своего недавнего пленника.
- Может, драться вы умеете, хоть я этого и не почувствовал, но мозгами шевелить вас явно не учили, – монахи в ответ на очередное оскорбление дружно промычали нечто неразборчиво-угрожающее, – так вот, подумайте сначала о последствиях. Никто не поверит вам, если вы вдруг всё же решите рассказывать байки об омоложении – скорее отправят на костёр вместо меня. За то, что не уберегли своего драгоценного подопечного. Я предлагаю вам просто уйти. Тебя в таком виде, такого хорошенького вообще никто не узнает, а тебе я дам дозу, соответствующую возрасту.
- И я превращусь в грудного младенца, – недоверчиво сказал неомоложенный монах.
- Как же! Разбежался. Буду я на тебя лишнее тратить. Пойло, скажу честно, совсем не дешёвое! Если не хочешь пить, то валяй так. Только я не поручусь, что тебя по твоей ряхе два по полметра первый же шпик Его Высокопреосвященства не опознает… Ну, будешь пить?
Монах судорожно дёрнул головой. Алонсо достал из ящика стола пипетку, взял ею из колбы несколько капель эликсира и, подумав, приказал пациенту запрокинуть голову. Тот слегка замешкался, Мигель нетерпеливым движением пихнул его кулаком в подбородок и закапал содержимое пипетки монаху в глаз. Потом Мигель подошел к большому, занимающему четверть комнаты шкафу и, порывшись в нём, выбросил два потрёпанных костюма.
- Переодевайтесь, хороняки! Да вот ещё что… Будете уходить, про кучера не забудьте. И можете пошарить в карманах вашего бывшего повелителя.
Монахи не заставили себя долго уговаривать, быстро переоделись, опустошили закрома обширной сутаны, но при выходе замешкались. Они косились на орущего младенца, вынутого из ставших безразмерными для него облачений и перемещённого на лежанку. Алонсо проследил за направлением их взглядов и усмехнулся;
- О нём не беспокойтесь, я сделаю из него человека…
Монахи вышли, их шаги проскрипели на лестнице и стихли, растворённые уличной тишиной. Мигель подошёл к окну, высокому и узкому, как бойница, и всмотрелся в темень. Он с трудом различил две фигуры, крадущиеся к карете. Кучер, тем не менее, услышал шаги, но не слишком обеспокоился и, кажется, зря. Послышались возня, хрипы, приглушённое ругательство и на мостовую с глухим чваком упало тело. Затем на козлы кареты взобралась одна плохо различимая тень, другая скользнула внутрь, и мрачный экипаж исчез в глухой темени мадридских задворков.
Алонсо глубоко вздохнул, потянулся, потёр ладони и подошёл к дивану. Он поднял младенца и, неловко держа его на вытянутых руках, поднёс к зажженному канделябру. Некоторое время Мигель разглядывая некрасивое ярко-красное и сморщенное личико ребенка, морщась от его крика. В заходящемся от воплей и уже мокром младенце Алонсо не находил ничего общего с Великим Инквизитором. Со своим заклятым врагом и мучителем.
Пожав плечами Алонсо, покрепче обхватил туловище карапуза левой рукой, а правой сдавил его горло. Крик захлебнулся почти мгновенно, и в первые минуты своей загробной жизни бывший Великий Инквизитор даже похорошел – мордочка успокоилась, расправилась, с неё ушла нездоровая краснота и появилось выражение умиротворения…
Мигель не успел подивиться такому казусу, как услышал возмущённый вскрик:
- Что ты натворил?!!!
Он вздрогнул, повернулся на голос и растерянно сказал:
- Я хочу его запеленать.
- Ты убил его!
Мария стояла в дверях, и в неверном, то плывущем, то колышущемся свете свечей лицо её казалось еще более прекрасным.
Мигель помолчал, а потом, довольно небрежно бросив трупик на пол, неожиданно зло усмехнулся.
- Ты его жалеешь? Ты жалеешь того, кто разорил ваш род? Того, кто отправил на костёр твоего отца? Того, кто довёл до самоубийства твою мать? Того, из-за которого ты сама стала калекой? Ты жалеешь его, Мария?!
- Ты убил не Великого Инквизитора, подлеца и мерзавца, а всего-навсего безвинного ребёнка, грудного младенца!
Мария тряхнула непреклонно головой, и, повернувшись к нему спиной, собралась выйти из комнаты. Алонсо перешагнул через мёртвого ребёнку и бросился вслед за ней.
- Стой, ты куда? - он догнал Марию в дверях и взял за плечо.
- Оставь меня, – спокойно сказала она, отодвигая Мигеля рукой, на которой отсутствовала кисть, и стала спускаться по лестнице.
- Прощай… И постарайся меня не искать.
- Мария, но послушай…
- Я прощаю тебя, но жить с детоубийцей не хочу.
- Я убью тебя! – в отчаянии крикнул он, – ведь всё это из-за тебя, ради тебя… Ради тебя… Ради тебя…
Он повторял эту фразу, как заклинание:
- Ради тебя я продал душу дьяволу! Стой, Мария!
Девушка уже спустилась вниз на пролёт. Одним прыжком Мигель преодолел расстояние, отделявшее его от Марии и, рывком развернув её к себе, обнял и начал целовать. С тем же успехом он мог целоваться с деревом!

8. Старшина

Киоск с квасом наконец открылся, и очередь занялась своим непосредственным делом. Поднялся дружный гвалт, кого-то обличали в попытке пролезть без очереди, кого-то насекомили за то, что слишком часто из очереди отходил, на кого-то уже опрокинули стакан с живительной влагой. Продавщица работала как при замедленной съёмке, уныло бубня, что, мол, вас много, а я одна, не забывая, однако, ловко прикарманивать лишние медяки у одуревших от жары и ожидания растяп. Дело было на мази. Стук деревянных башмаков странного незнакомца удалился в направлении магазина "Бухарест", об их обладателе у киоска сразу же забыли.
Зато проявили своё участие Те, Кому Надо – напротив недавно построенного 16-этажного кооперативного дома к ходоку лихо подкатила милицейская машина.
- Дед, тебе куда? – весело спросил его один из милиционеров, молодой, жизнерадостный, изрядно упитанный старшина, – можем подбросить!
И старшина весело подмигнул водителю-сержанту.
- Спасибо, отрок, – растрогался дед, – но мне отсюда недалеко. Вот как перевалю холм, на котором замок, – он показал на "Бухарест", – там уже и пришёл.
- Да ладно, чего уж, – засмеялся старшина, – залазь, мигом домчим. Руку-то давай, а ногу вот сюда, вот… Хорошо. Поехали!
Старшина в зеркало заднего обзора следил за необычным пассажиром, который, впрочем, как ни в чём ни бывало устраивался на сиденье.
- Вроде не пьяный, – думал старшина, – чудной какой-то дед, хотя, похоже, в своём уме. Довезти, что ли, его до места и посмотреть, что делать будет?
- Вот здесь сворачивать надо, – оживился дед на перекрестке улиц Каховки и Керченской. Однако старшина уже решил переложить бремя ответственности на дежурного по отделению.
- Прямо! – приказал он водителю, и, притормозивший было УАЗ, взрыкнув, шустро набрал скорость.
- Натяни вожжи-то, – довольно сердито сказал дед, – мне давно уже повернуть пора, а не то я на свидание опоздаю.
- В вашем возрасте, дедушка, свидания могут быть только с телевизором, – относительно вежливо сообщил водила и вдруг почувствовал, как руль, вырываясь из рук, сам собой начал поворачиваться против часовой стрелки. Справиться с осатаневшей баранкой было невозможно, и, чтобы не опрокинуть машину и не вылететь кувырком на встречку, сержант резко затормозил. Его непосредственное руководство стукнулось головой о лобовое стекло и произнёсло фразу, не соответствующую моральному облику стража социалистического порядка.
А у машины самостоятельно взялись себя вести не только руль, но и педали, и коробка передач. Педаль тормоза без труда отбила натиск правой ноги водителя, едва не вывихнув тому коленку и голеностоп. Педали газа и сцепления в компании с рычагом переключения передач произвели все необходимые манипуляции по обратному набору скорости. Милицейский УАЗ, распугав встречный поток транспорта, развернулся и двинулся в обратную сторону. Водила, поджав ноги и подняв руки в жесте «здаёмсууу», переводил выкаченные глаза с педалей на руль и дальше на дорогу. Машина, впрочем, ехала вполне дисциплинированно – ровно в правом ряду и точно со скоростью 60 км/час.
- Ты что сдурел?! Останови тачку, – орал старшина, держась за лоб, на котором стремительно рос и наливался радугой рог. Сержант вместо ответа тряс задранными руками и ногами, показывая, что он к процессу движения никакого отношения не имеет.
УАЗ, похоже, по правилам мог ездить только по прямой.  Потому как на Керченскую он свернул мало того, что не сбавляя скорости и взвизгнув покрышками, что твоя формула-1, так ещё и на красный свет, едва не задавив какую-то даму. Оба милиционера в ужасе дружно закрыли глаза, повалившись на вираже влево как кегли. Они приготовились было испытать на себе все ужасы неуправляемой гонки, как их злоключения благополучно завершились. Проехав ещё пару сотен метров, машина круто затормозила около дискоцентра. Старшина при этом вторично треснулся головой о стекло, издав жалобное воробьиное чириканье. Водитель же умудрился облапить руль не только руками, но и ногами, став похожим на Вини Пуха, опустошающего бочонок с мёдом.
Дед, про которого обалдевшие менты вообще забыли, не сказав дурного слова, выбрался из задней двери машины, и сердито стуча своими колодками, вошёл в здание дискоцентра.
Водитель вдруг почувствовал, как руль, стоявший под ним столбом, обмяк. Он слегка пошевелил упрямую баранку и спустил ноги на педали, от всего пережитого умудрившись нажать одновременно на газ и на тормоз. Несчастная машина взревела, прыгнула вперёд и заглохла. Голова не менее несчастного старшины сначала едва не отделилась от туловища, улетев назад, а потом, при торможении столь же стремительно вернулась обратно. Старшина чудом избежал третьей шишки на лбу – наверное, потому, что её уже некуда было ставить. Первые две занимали практически всё свободное место и смотрелись двуглавым Эльбрусом, только не белого, а красно-синего цвета.
Водитель сидел, снова поджав ноги, но крепко вцепившись в руль и, слегка его поворачивая, повторял:
- Работает… Действует… Фурыкает…
Старшина, пинком распахнув дверь авто, бросился вслед за дедом, уставив энергично вперёд свои устрашающие рога. Водитель, постепенно приходя в себя, не торопясь, полез следом. На старшину смотреть было смешно – толстозадый, потешно подпрыгивающий и покачивающийся, да ещё с рогами…
 - Как носорог потопал… двурогий… – подумал сержант про свирепо галопирующего начальника.

9. О пользе соседей
 
Клавдия Семёновна своей квартирой гордилась. И не без оснований. Но чтобы было, чем гордиться, ухаживала она за своим жилищем как за единственным и любимым ребёнком. Это сравнение было предельно близко к истине, поскольку настоящих детей Клавдия Семёновна не имела, и заводить не собиралась. Дети, считала она, являются обузой для современной деловой женщины. Квартира у неё и впрямь гляделась конфеткой, тем более что в прошлом году из неё был удалён муж (уехал к матери, устав от битв на семейном фронте). Теперь никто не мешал Клавдии Семеновне превращать квартиру в музей современного мебельного искусства.
А муж даже помог ей в этом начинании, забрав с собой старый, уродливый письменный стол, портивший интерьер. За этим столом супруг Клавдии Семёновны написал кандидатскую диссертацию и теперь кропал докторскую. Что ж докторская – вещь хорошая. Правда, она давала, пожалуй, единственный повод пожалеть об отсутствии детей – алименты с докторской зарплаты представлялись достаточно весомым аргументом.
Существовало, правда, одно обстоятельство, которое отравляло, в общем-то, безоблачное существование Клавдии Семёновны. Месяца три назад она случайно зашла в гости к своим соседям и с тех пор заболела чёрной завистью,
- Почему такая несправедливость? – рассуждала она, – вот я, честная труженица (Клавдия Семёновна работала заместителем заведующего одной из баз «Союзплодовощ») столько лет работаю не щадя сил, а не могу так обставить квартиру. Что там говорить – после посещения квартиры соседей собственное жилище показалось ей монашеской кельей. И что самое интересное, эти чёртовы соседи в Москве практически не жили, находясь по полгода в загранкомандировках, снабжая Клавдию Семеновну ещё одним поводом для тихого злобствования. Сама она сподобилась лишь единожды выехать за границу. Где-то -дцать лет назад, будучи учащейся одной из иркутских школ, вместе со своими одноклассниками она побывала на экскурсии в Улан-Баторе.
Возвращаясь нынче вечером с работы, Клавдия Семёновна уловила из-за соседской двери звуки музыки. Она находилась в препаршивейшем настроении, и приезд соседей отнюдь не способствовал его улучшению. Открыв свою металлическую дверь (одну из первых в Москве – тоже повод для гордости!), мадам зло бухнула на пол сумку с первыми помидорами, не боясь испортить драгоценный груз, и прошла в комнату. Яркое июньское солнце основательно прогрело помещение, и Клавдия Семёновна решила проветрить квартиру, открыв балкон. Но едва мадам это сделала, как её снова достали звуки, доносившиеся из квартиры супругов Чекалиных – громкая музыка и весёлые мужские голоса. 
- Опять гостей привели, – наливаясь ядом, думала Клавдия Семёновна. Она страшно не любила как молодых и шумных гостей Чекалиных, так и музыку, их всегда сопровождавшую. Прилив желчи у Клавдии Семёновны в этих случаях был так велик, что если бы эта желчь обладала целебными свойствами, то мадам смогла бы обеспечивать ценным сырьём небольшую фармацевтическую фабрику. Она ещё минут десять слонялась по всей квартире, изнывая от жары и бодрящих ритмов, издаваемых соседской импортной музаппаратурой, после чего решительно вышла на лестничную площадку и изо всех сил вдавила кнопку звонка соседской квартиры.
Дверь распахнулась почти сразу же, и на пороге возник здоровенный детина – этакие два метра отборного человеческого мяса. Клавдия Семёновна была настолько преисполнена решимостью устроить скандал, что даже не заметила, что детина – самый что ни на есть настоящий негр, очень напоминавший внешне восходящую звезду Национальной баскетбольной лиги Майкла Джордана. Только пока ещё не лысого, а с шапкой курчавых смоляных волосяк.
Мадам открыла рот, по негр ослепительно улыбнулся, всплеснул руками и радостно сказал:
- Ба! Клавдия Семёновна! Собственной персоной и без охраны! Сколько лет, сколько зим! Ну что же вы стоите на пороге, как неродная, заходите ради бога!
И пока Клавдия Семёновна соображала, с каких это пор она породнилась с Чекалиными или их сумасшедшими гостями (с них станется и негра в дом приволочь!) «Майкл Джордан» втянул её в квартиру и захлопнул за собой дверь.

10. Какая прелестная пара

Вадим плохо запомнил дорогу от института до станции метро "Каховская". Можно сказать, что он был почти счастлив. Много ли человеку надо – рядом нравящаяся ему женщина, и он уже на вершине блаженства. Вадик машинально ехал по эскалаторам, шёл по переходам, автоматически выбирал нужный вагон и не считал остановок. Всё своё внимание он переключил на спутницу. Нырков был сегодня в великолепной форме, В такой форме он мог бы, наверное, поспорить с самим О.Бендером. Речь Вадим строил плавно, обильно уснащая её заковыристыми синтаксическими оборотами и умными словами. Из него бил фонтан остроумия. Вадик был предельно галантен, не только успевая подать руку Свете при выходе из вагона и при сходе с эскалатора, но и одаривал своей любезностью и хорошим настроением всех окружающих. Нырков помог какой-то бабусе забраться в троллейбус, толково объяснил троим солидного вида мужчинам, где находится пивной зал с кодовым названием "Вавилон" (благо тот торчал костью в горле добропорядочных граждан в 20 метрах от подъезда его собственного дома) и даже сделал строгое замечание двум парням лет 17, которые вели себя в общественном транспорте недостаточно скромно. Парни глянули на Вадима сурово, однако, несколько притихли.
Светка реагировала на весь этот балаган вполне благосклонно. Её устраивала компания Вадика Ныркова. Он ей в принципе понравился сразу, ещё год назад, когда они познакомились во время подготовительного периода к выездному студенческому отряду. Но Вадим вошёл в основной состав этого отряда, отправившегося в Венгрию, а Света – увы, нет. И если бы не столь прискорбное обстоятельство (на которое, надо сказать, ещё неизвестно кто из них больше сетовал), то Света очень даже могла допустить возможность более близкого знакомства с Вадиком. А сейчас, похоже, было уже поздно. После сегодняшнего выступления её должен был встречать Серёга Торгаев, с которым пару недель назад подали заявление в загс. И поэтому, когда Вадим предложил проводить Свету обратно, она, слегка покраснев, сказала:
- Нет, Вадик, спасибо, не получится. Дело в том, что нас потом повезут на спецавтобусе ещё в одно место выступать, а это далеко отсюда, но значительно ближе к моему дому. Так что не беспокойся.
Вадим тяжело вздохнул – что же это такое, не дадут пообщаться досыта со своей симпатией! Чёртовы танцы (Света занималась бальными и современными танцами почти на профессиональном уровне, чуть ли не семь раз в неделю). Из-за них Светка в прошлом году не поехала в Венгрию, да и в этом году от них никакого житья нет.
Ребята прогулочным шагом дошли до дискоцентра и, когда Света поблагодарив Вадима, собралась было подниматься из фойе в зал, с улицы донёсся сначала рёв стартующей машины, потом кошачий визг тормозов, перешедший в невразумительные вопли. К дверям дискоцентра с той стороны приблизился звонкий, почти лошадиный цокот, двери здания величественно распахнулись и пропустили внутрь преклонных лет мужчину в хитоне и громыхающих деревянных сандалиях на босу ногу. Следом, проявляя необычную для себя суетливость, ворвались два милиционера. У старшины, скачущего впереди, на лбу красовались две яркие шишки, размером и цветом, что твой пробудившийся от сна вулкан Эльбрус.
И Вадим, и Света остановились и, раскрыв рты, глазели на происходящие события. А события развивались стремительно. Дед в хитоне неторопливо и всё также громко направился к лестнице, по которой собиралась подниматься Света, но стражи порядка стремительным броском настигли его и схватили под руки.
- Пройдёмте, гражданин! – в голосе запыхавшегося старшины сквозил металл. Гражданин сделал попытку вырваться, но его держали крепко. И тогда он вдруг просто дунул сначала на старшину, а потом на сержанта. Оба милиционера превратились в статуи. Дед аккуратно вынул руки из подмышек каменных чурбанов, и они сами по себе разъехались по углам холла, создав неповторимый интерьер. Светка, явно испугавшись, довольно больно вцепилась в локоть Ныркова – ей, судя по всему, не приходилось вплотную сталкиваться с такими ярко выраженными демонстрациями колдовства. Даже Вадим чувствовал не совсем уверенно, хотя не далее, как три часа назад он имел дело с самим сатаной.
Дед же, сотворив чудо, обратил внимание на молодых людей.
- О! – сказал он, и Светка непроизвольно прижалась к Вадиму совсем тесно (у него тут же, не ко времени и не к месту зашевелилось всё, что положено), – какая прелестная пара. Вы-то мне, уважаемые отроки, как раз и нужны. Имею ли я честь разговаривать с достопочтимой сударыней Ковалёвой Светланой Викторовной и с уважаемым монсеньором Нырковым Вадимом Никандровичем?
- Да, это мы, – окончательно шокированный странным обращением к ним незнакомца, неуверенно ответил Вадим. Речь деда изрядно напоминала выступления старика Хоттабыча, только в европейском стиле. Повстречав сегодня в Москве сатану, Вадим не удивился бы, узнав и о прибытии в столицу великого джинна. Хотя бы в качестве специалиста по нейтрализации нечистой силы.
- Могу ли я, о достойные отроки, просить вас уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени?
- И моего тоже? – уточнила Света.
- И вашего, сударыня!
- Но у меня через полчаса репетиция, потом выступление…
- Смею вас заверить, уважаемая, что ваша репетиция задержится ровно на столько же, сколько мы с вами будем беседовать.
- С чего вы взяли?
Дед загадочно улыбнулся и предложил ребятам следовать за ним. Они втроём поднялись на второй этаж, свернули пару раз, проходя по коридору, похожему на лабиринт и остановились у двери с роскошной табличкой "Директор дискоцентра А.А. Карпухин". Дед извлёк из неведомых глубин своего одеяния ключ, открыл дверь и гостеприимно предложил:        
- Входите, уважаемые!
- Это всего-навсего директор, – разочарованно подумал Вадим, – непонятно только, зачем ему весь этот маскарад.
Вадим и Света, которая сделала тот же вывод, что и её приятель, уселись в мягкие, обволакивающие кресла, а директор расположился на своём рабочем месте. Он вытащил откуда-то из недр стола толстую папку и стал в ней сосредоточенно рыться. Света смотрела на него неприязненно, теперь-то понятно, почему этот хмырь так уверенно говорил о задержке репетиции. Типа – своя рука владыка! Правда, одно ей всё-таки было неясно – что же случилось с ментами. И не почудилось ли ей это. Небось, директор в прошлом был каким-нибудь фокусником в цирке. Гипнотизёром каким-нибудь… Директор тем временем, наконец, добрался до нужной ему бумаги, в течение нескольких минут внимательно её изучал, а потом неожиданно хлопнул себя по лбу ладонью. Вадим, уже начавший было дремать, вздрогнул.
- Послушайте, достопочтимые, мы с вами находимся в Москве? – обратился дед к ребятам.
- Чокнутый! – довольно внятно сказала Света.
- В Москве, – виновато ответил Вадим, снова почувствовав неладное.
- А век какой?
- Двадцатый, – Вадим придержал за руку Светку, попытавшуюся возмущенно вскочить.
- Черт! – дед из воздуха вынул зеркальце и, посмотревшись в него, сказал с досадой, – ну и рожа!
Он широким рукавом своего хитона провел по лицу, и Светка, ахнула и, больше не сопротивляясь, упала обратно в кресло.
На месте директора сидел теперь не пожилой мужчина за 60, с окладистой бородой и в дурацкой одёжке, а молодой парень в модной, белой рубашке с карманами и молниями, и своими длинными патлами живо напоминал Вадиму солиста группы "Smokie" Криса Нормана.
- Вот так-то будет лучше, – удовлетворённо рассмеялся парень, ещё раз заглянув в зеркальце, – не пугайтесь, старички, дефект производства, c кем не бывает! Ну, начнём с того, что я вовсе не директор… Сиди, сиди, не дёргайся, всё равно твоя репетиция только через полчаса начнётся.
- Мы тут с вами уже 20 минут ерундой занимаемся! Мне идти пора! – возмущённо сказала Света, – да пусти ты меня, вот уцепился, как клещ.
Вадим обиженно убрал руку и пожал плечами:
- По-моему, это не я тебя здесь держу.
Парень опять развеселился:
- Должен заметить, Светлана Викторовна, ваш кавалер абсолютно прав, это я вас здесь держу. Но вы можете не волноваться, комната, в которой мы сейчас находимся, блокирована от внешнего времени. Сколько бы мы здесь ни просидели, наружу вы выйдете в тот же момент, что и вошли.
- А разве так можно? – удивлённо спросила Света, всё ещё стоя и дуясь, в том числе и на «кавалера».
- Ну, в техническом отношении для нас это не представляет особых сложностей.
- Для кого это для нас?
- Так я и пытаюсь вам это рассказать. А вы всё подпрыгиваете…
Света неохотно опустилась обратно в кресло.
- Зовут меня Христофором, – начал парень, бывший пару минут назад дедом, – и разыскал я вас и привёл сюда, чтобы поговорить на очень важную тему. В общем, очень нужна ваша помощь…
Он выжидательно посмотрел на Вадима.
- Наша?
- Именно ваша. Вы только вдвоём можете сделать то, о чем я хочу вас просить. 
- Короче, – сказал Вадим. С человеком, который что-то просит, можно разговаривать и посвободнее.
- Ты уже знаешь… Ничего, что я на ты?
- Ничего, валяй!
- Ты уже знаешь, что Вайленс в Москве?..
Вадим, невольно вздрогнув, с интересом посмотрел на парня:
- Я-то знаю, а вот ты…
- Ну, мне-то такие вещи просто положено знать!
- Ты из его команды?
- Как раз наоборот! Я представитель конкурирующей организации. Говоря современным языком, наша контора значительно более прогрессивного толка, чем партия Вайленса. В наши задачи, в частности, входит окончательное устранение влияния нечистой силы на планетах, заселённых гуманоидами…
- А сами-то вы чистая сила?
- Как тебе сказать…
- Да уж скажи как есть.
- В общем-то, конечно, и мы тоже не особенно чисты с общечеловеческой точки зрения. Но наша политическая платформа базируется на отрицании грубого вмешательства в дела людей…
- Но всё-таки вмешательство осуществляете и вы!
- Совсем без него не обойтись, уж больно бестолковы пока люди!
Вадим тут же вспомнил Стругацких и их «прогрессорские» вещицы, начиная с «Трудно быть богом», и усмехнулся: видать, и у богов не всегда всё получается, если они вынуждены обращаться за помощью к простым и бестолковым смертным. Он покачал головой, довольно сердито сказал Светке, чтобы не щипалась, и спросил:
- В чём суть ваших сложностей, может быть я смогу вам помочь…
- Конечно, сможете, – с облегчением сказал парень, а Вадим вспомнил арсенал карательных средств Вайленса и его подручных и невольно передёрнул плечами.

11. Путь в преисподнюю

У Мигеля кончился запас воздуха, и он прервал на мгновенье свои поцелуи, чтобы перевести дух. Мария, почувствовав, что объятия Алонсо ослабли, тут же оттолкнула его, да так сильно, что Мигель отшатнулся назад и очень больно стукнулся спиной о выступающий из стены кирпич. От боли и огорчения он окончательно перестал владеть собой и, почти не сознавая, что делает, ударил Марию по лицу. Удар вроде получился не очень сильный, но Мария, покачнулась, отступила, оступилась, потеряла равновесие и, не успев за что-либо удержаться, сначала ударилась головой о лестничную балку, а потом упала вниз.
Мигель, бросившийся следом, с ужасом смотрел, как она буквально катится по ступеням, уже не пытаясь затормозить падение. Когда он оказался рядом, девушка ещё дышала. Мигель осторожно приподнял её залитую кровью голову и рукавом стёр кровь с лица. Волосы Марии пропитались, как губка, струйки липкой красной жидкости ползли по груди. Девушка с трудом открыла глаза и попыталась что-то сказать. Он, спохватившись, легко поднял её на руки и понёс наверх. Аккуратно уложив Марию на лежанку, Алонсо бросился к кадке с водой, и, намочив в ней чистую тряпку, прилился обтирать кровь, которая вновь залила лицо.
Потом он вспомнил об эликсире молодости, схватил со стола бутыль, трясущимися руками попытался отмерить дозу, расплескал жидкость и, плюнув на возможный перебор, поднёс к губам Марии всю ёмкость. Но рот не открылся, а холодное стекло даже не запотело – он опоздал. Мария умерла. Мигель непонимающе тыкал колбой ей в губы, эликсир бесполезно лился па пол, смешиваясь с кровью и придавая ей странный желтоватый оттенок. Наконец до него дошло, что случилось непоправимое. Алонсо тяжело встал, тупо оглядел келью, словно соображая, как же он здесь очутился, поболтал колбой с остатками эликсира и вылил её содержимое себе в рот.
В его распоряжении оставалось 20 минут. Открыв потайной ход, он вошёл туда, освещая себе путь факелом, снятым со стены. На одной из полок, вделанных в стены тайника, он нашёл двухлитровую бутыль с нефтью. Вернувшись в комнату, он вставил факел на место и принялся аккуратно разливать чёрную опалесцирующую жидкость. Он чувствовал, что в организме уже началась перестройка и поэтому торопился. Снова взяв факел, Мигель забрался в кадку с водой и бросил чадивший светильник па пол. Огонь мгновенно распространился по комнате, сухое дерево обветшалой мебели с удовольствием подчинилось пламени. Языки гигантского костра лениво заползли в тайник, и там что-то взорвалось. Удушливая волна горящих химикатов вернулась в комнату, маленький мальчик, носивший имя Мигель Алонсо, чтобы спастись от газовой атаки, инстинктивно окунулся в кадку с головой и захлебнулся.
Пожар был настолько силён и напитан мощной химией, что пламя охватило даже последнее прибежище создателя эликсира молодости. Кадка развалилась, и вода, не в силах справиться с разбушевавшимся огнём, покатилась по полу, разбиваясь на капли и испаряясь. В самый разгар пожара на улице неожиданно пошёл сильный дождь, крайне редкий в это время года в Мадриде. Только благодарю невесть откуда взявшемуся ливню мощные балки остова дома не успели рухнуть. Утром на пепелище собрались местные жители и растащили всё, что полезного осталось на пепелище.

12. Предварительное следствие
 
Мистер Вайленс был вполне доволен собой. Операцию по изъятию платинового тигля он провёл весьма успешно, выиграв ко всему прочему у заведующего кафедрой возможность и впредь контролировать дела в области тонкой химии, хотя и не знал толком, зачем эта возможность ему может понадобиться. Сo свойственной ему привычкой все начатое доводить до логического конца, Вайленс приказал Бимбо, своему помощнику, выяснить, откуда попал в институт этот платиновый тигель. Бимбо занимался этой проблемой 2 дня и принёс в результате кучу интересных и полезных сведений.
Вечером на квартире супругов Чекалиных состоялось большое заседание по данному поводу. На повестке дня стояло два вопроса: во-первых, доклад тов. Бимбо об истории тигля, а во-вторых, рассмотрение и утверждение кандидатуры преемника м-ра Вайленса на посту руководителя ведомства нечистой силы. Оба вопроса были тесно между собой взаимосвязаны, ведь именно благодаря следствию по делу платинового тигля для изготовления эликсира молодости, преемника наконец удалось отыскать.
Бимбо, здоровенный афроамериканец, сияя ослепительной белозубой улыбкой, поудобнее устроился в кресле югославского производства из комплекта "Луиза" и начал свой рассказ.
- Как ни странно, но начну доклад с конца, с выводов, которые я сделал, занимаясь этой проблемой. А именно: пора более серьёзно относится к организации контроля в нашем ведомстве. Особенно вольготно себя чувствуют руководители некоторых наших периферийных организаций. Налицо творящиеся там беззаконие, кумовство, блат и зажим конструктивной критики. Очень многие наши филиалы работают по старинке, не учитывая быстро изменяющиеся условия, возрастание технической и психологической оснащённости людей.
Допуская грубые просчёты в работе с клиентурой, многие руководители с периферии подменяют творческую деятельность грубым шантажом, подкупом, используют служебное положений в личных интересах. Всё вышесказанное полностью относится небезызвестному Хосе Луису Лопесу Падилье, главе нашего Пиренейского филиала. Пытаясь укрепить свой сильно пошатнувшийся авторитет, он пошёл на грубейшее нарушение служебной дисциплины и сам начал искать человека, который согласился бы продать ему душу. Разумеется, долго искать подходящую кандидатуру не приходится, благо в распоряжении Падильи всегда имелись серьёзные, могущие заинтересовать людей вещи. Итак, душу дьяволу продал некто Мигель Алонсо дель Санчес. Даю краткую историческую справку. Христофор Мария Мигель Алонсо дель Санчес дель Сато-и-Валъкиро родился в 1470 году в семье обедневшего великого испанского гранда Хесуса Марка Алонсо-второго, прямого потомка командира нескольких наиболее удачных крестовых походов. Благодаря отцу, который сознавал, что ничего более весомого он своему сыну дать не может, Мигель получил блестящее для своего времени образование и великолепно научился владеть шпагой, уже к 19-ти годам став одним из лучших фехтовальщиков Испании. Своим небывалым искусством, энциклопедическими знаниями, живым умом и в высшей степени  аристократическими повадками он легко покорил герцога Каррана-и-Вердаско, одного из наиболее богатых и влиятельных людей того времени, фаворита короля. Вместе со своим покровителем Алонсо переехал из Валенсии в Мадрид, прослыв почти сразу же истинным вельможей и блестящим кавалером. Финансовые его дела так же быстро пошли в гору. Уже через два года герцог Карран, фактически некоронованный король Испании, не предпринимал каких-либо шагов, не посоветовавшись с Мигелем Алонсо. А тому было тогда всего-то неполных 22 года.
Но вернёмся к временам его бедной юности. В раннем детстве Мигель был обручён с некой Марией-Еленой Каспидоль дель Винтра. Её отец, чьи имения находились по соседству с сильно урезанными кредиторами владениями Алонсо, был известным в то время поэтом, мореплавателем и философом и довольно часто позволял себе вольно трактовать догматы католической веры, в результате чего удостоился опалы со стороны Великого Инквизитора. Дон дель Винтра был смелым и умным человеком, но он переоценил свои силы, рискнув навлечь на себя гнев главы местной церкви. В конце концов, достойному дону была инкриминирована преступная связь с известным чешским еретиком Яном Гусом (никого не запарил тот факт, что Гуса сожгли лет за 20 до рождения Алонсо-старшего). Барон дель Винтра, однако, не стал отрицать, что не только знаком с трудами чеха, но и объявил себя его сторонником. За что и угодил на костёр.
После казни Великий Инквизитор проявил необычное па первый взгляд милосердие, объявив сначала о неконфискации имущества семейства дель Винтра. Всё объяснялось очень просто – главный иезуит, не будь дурак, возжелал вдовы барона. Антуанетта была и сама весьма хороша собой, и передала красоту по наследству дочери. Ясное дело, вдова не захотела иметь дела с убийцей мужа, но тот не остановился перед насилием, и обесчещенная женщина бросилась со скалы в Бискайский залив. Дочь несчастных родителей, Марию, оставшуюся сиротой, под вымышленной фамилией отдали бродячим артистам, которые быстро исчезли не только из Мадрида, но и из страны. Имущество семьи дель Винтра передали в пользу церкви.
Стоит отметить, что Мигель Алонсо не только был обручён с Марией, но и, несмотря на юный возраст, питал к ней самые нежные чувства. Мальчишка поэтому поклялся отомстить Великому Инквизитору и оказался весьма последователен и настойчив в своих устремлениях. Мигель долго и терпеливо ждал подходящей оказии – иначе о каких шансах в борьбе бедного дворянина с самым могущественным лицом в государстве можно говорить?! Единственно, Алонсо молил бога, чтобы его враг не умер естественной смертью, и чтобы он имел с ним поквитаться. Но как обычно в таких случаях ему на помощь вместо бога пришёл дьявол. А до того Мигель проявлял необычайное, почти 10-летнее терпение. Приходилось быть крайне осторожным – он даже на дуэлях старался не доводить дело до смертоубийства, чтобы не навлечь на себя гнев и желание вернуть должок друзей и родственников противников.
А у Марии получилась своя, нелёгкая и не очень счастливая судьба. Она попала в труппу комедиантов, когда ей не исполнилось ещё и 8 лет, детское сознание почти насильно вытеснило из памяти ужасы пережитого, и девочка постепенно забыла своё прошлое. Время шло, Мария выросла, превратившись в исключительную красавицу. Проявив недюжинные артистические способности, она смолоду стала претендовать на роль премьерши труппы. Глава балаганчика с одной стороны не мог не нарадоваться на юный талант, с другой – испытывал давление со стороны своей жены, которая, во-первых, не хотела сдавать завоёванные профессиональные позиции, а с другой даже начала ревновать юную красотку к своему муженьку. Главный артист уже подумывал над тем, как бы выгодно пристроить Марию, отдав (далеко небесплатно!) замуж за богатого горожанина, а то и за дворянина, но судьба распорядилась иначе, придумав куда более трагическую развязку для намечавшегося любовного треугольника.
Марии было чуть более 18 лет, когда с ней случилась беда. В один из переездов, которой пришёлся на тёмную ненастную ночь, их повозка опрокинулась в ров, и девушке раздробило руку. Серьёзной врачебной помощи ей оказать не смогли – ни сразу, ни вообще, учитывая полное невежество и даже мракобесие в вопросах медицины в те зачуханные времена. У Марии уже через день началось заражение крови, и только решительность кузнеца из ближайшей деревни спасла положение.
Кузнец, несмотря на протесты артистов, острейшим, саморучно выкованным топором отсёк почерневшую и раздувшуюся кисть и тут же прижёг обрубок, благо раскалённого железа в его хозяйстве имелось в достатке. Один из двух лицедеев, присутствовавших при «операции», грянулся в обморок, а вот Мария сознания не теряла, только дважды жалобно пискнула – сначала в момент ампутации, а потом во время антисептической процедуры. Отрубилась она только через полчаса, когда наконец подействовала выпитая в лошадиной дозе в качестве анестезии сладкая и крепкая мадера. Кузнец, кстати, знал, что делать, на собственном горьком опыте – он сам, будучи в прошлом ветераном бесконечных феодальных ристалищ, перенёс подобную экзекуцию с десяток лет назад. И ничего – выжил. И теперь ловко скакал, опираясь правым коленом на деревянную подпорку, что твой капитан Сильвер.
Марию выхаживали в одном из многочисленных в окрестностях женских монастырей. Артистическая карьера её закончилась – шеф балаганчика отказался от услуг Марии, мотивировав это тем, что у них «серьёзный театр, а не демонстрация уродов на потеху публики». Впрочем, артисты имели серьёзные основания полагать, что шеф всего лишь озвучил решение, принятое его женой. Тридцатилетняя «старуха» нашла более-менее приличный повод избавиться от соперницы. 
А Мария так и осталась в этом монастыре, проведя в нём почти три года. Ей вообще фантастически повезло – словно судьба начала возвращать накопленные долги. Местная настоятельница пребывала в молчаливой оппозиции к Великому Инквизитору, и к тому же в молодости дружила с матерью Марии. Настоятельницу поразило сходство девушки с подругой детства и, наведя соответствующие оправки, монахиня убедилась, что её новая послушница действительно наследница несчастного семейства дель Винтра.
Настоятельница почти год сомневалась, как же ей поступить – оставить ли понравившуюся девушку у себя или попробовать вернуть Марии её славное имя. В результате монахиня не смогла удержаться от такой возможности одновременно сделать доброе дело и хотя бы слегка досадить Великому Инквизитору. Она отправилась в Мадрид, прямиком к герцогу Каррану, единственному человеку в королевстве, который мог вести себя без особой оглядки на радикальную церковь и был способен оградить Марию дель Винтра от посягательств главного иезуита. Герцог, однако, в те дни инкогнито отбыл с государственными делами в Африку, и настоятельницу принял Мигель Алонсо, каковой факт оказался ещё более удачным стечением обстоятельств для всех заинтересованных сторон. Герцог Карран оказался избавлен от совершенно лишних для него подробностей жизни своего фаворита. О возвращении Марии не узнал никто лишний. Монастырь настоятельницы получил дополнительные преференции от государства (дон Мигель был вполне компетентен решать подобные вопросы), а двое разлученных молодых людей встретились, хотя уже и не чаяли свидеться.
Вы скажете – одно дело детские игры, и совсем другое – встретиться после столь продолжительной разлуки, фактически незнакомыми друг другу людьми… Оно, конечно, так, но не стоит забывать, в какую красотку превратилась Мария, и каким блестящим кавалером гляделся дон Мигель. Исход их встречи, в общем-то не вызывал сомнений. Но вновь вспыхнувшая любовь отнюдь не остудила пыла дона Мигеля в отношении планов его мести. Наоборот – все злоключения Марии только плеснули керосину на тлеющие угли. Мигель ещё сильнее жаждал отплатить сторицей титулованному мерзавцу…
Бимбо слегка перевёл дух:
- И вот тут и подсуетился наш сотрудничек. В обмен на душу он предложил Алонсо платиновый тигель и рецепт изготовления эликсира молодости, при помощи которого Мигель мог бы возвратить Марии здоровье и отомстить Великому Инквизитору. Прошу ознакомится с видеоматериалами, на которой запёчатлён финал этой истории.
Бимбо встал, зарядил кассету в видеомагнитофон и включил большой цветной телевизор, благо регулярно бывающие за границей Чекалины импортной бытовой техникой были упакованы по самое некуда. Присутствующие зашевелились, устраиваясь поудобнее. Кроме Бимбо м-ра Вайленса сопровождал в этой поездке некто, откликавшийся на имя Макс. Макс был мужчиной среднего роста, неброско и стандартно одетым и обладал самой, что ни на есть незапоминающейся наружностью. Таких вот неприметных дяденек в СССР много лет как весьма красноречиво именовали «людьми в штатском». Да, времена пошли не те – наследники Азазелло, Коровьева и Бегемота обладали не меньшим мастерством, но вот в отрицании броской внешности и эпатажного поведения Вайленс был предельно строг и последователен. Достаточно было самую малость наследить (хоть в чём-то неаккуратно сработать, привлечь к себе ненужное внимание), как всё могло кончиться плачевно. Слишком уж ответственную миссию на этот раз планировалось осуществить в Москве, чтобы рисковать из-за дурацких внешних эффектов.
При современной технике вполне могла существовать какая-нибудь, даже Вайленсу неизвестная штука (за всем, блин, не уследишь – слишком уж велики стали потоки информации в современном мире!), при помощи которой люди могли изрядно досадить даже сатане. Его совершенно не прельщало торчать в зоопарке, в клетке, увенчанной надписью «Дьявол обыкновенный», где-нибудь между моржами и верблюдами.
В главном управлении Вайленса работало более 50-ти выдающихся личностей, специалистов своего дела – так что было из кого выбрать свиту. Но из 4-х человек, сопровождавших его в первой поездке в Москву, в штабе остался работать лишь Азазелло, возглавляющий ныне отдел малых планет и астероидов. Коровьев, проныра, сумел тайком от шефа где-то добыть себе отпущение грехов, пристроился постельничим у «бога» Одина (по мнению Вайленса, этот самый Один был попросту мелким авантюристом, сбежавшим с одной из планет с высокоразвитой цивилизацией), наел себе ряху два на полтора и, боясь мести своего бывшего господина, из резиденции Одина почти не выходил. Кот Бегемот, царствие ему небесное в прямом и переносном смысле, ещё в 1958 году, перепив водки с апельсиновым соком, оседлал спутник (тот самый – первый) и уснул на нём. Спутник, которому Бегемот придал новое направление движения, сошёл раньше срока со стационарной орбиты, чем очень озадачил специалистов, и сгорел вместе пьяным котом в плотных слоях атмосферы. Гелла вышла замуж за какое-то страшилище с планетной системы ε-Тукана и, по слухам, была счастлива. Даже у них что-то там родилось, несмотря на существенное различие генетического кода.
Нынешних сотрудников Вайленса, Макса и Бимбо, в Москве не знали. Бимбо в своё время был первым воином племени ун-чу-чаки со среднего течения Нигера, а Макс ещё в конце 19-го века считался талантливым клоуном, но проигравшись в храп, влез в долги, начал с мелкого воровства, а закончил убийством 4-х служащих Франко-Немецкого банка при попытке ограбления. К Вайленсу он попал по распределению (казнён через повешение в 1902 году и отправлен в ад), а Бимбо был вольнонаёмным, пройдя по конкурсу.
Просмотрев видеокассету, Вайлеис задумчиво почесал за ухом, потянулся, поморщившись (после ухода Геллы он не брал с собой в командировки спутниц, способных ко всему прочему выполнять обязанности и массажистки) и сказал:
- Прошу вас, Бимбо, вызовите сюда Падилью, разыщите Алонсо и его подругу, а вы, Макс, приступайте к организации пленума нашей конторы и обеспечьте процесс над Падильей фигурой адвоката. Прокурором будет Бимбо, поскольку он собирал материал, а судьёй буду, как всегда, я. Задача ясна?
- Ясна! – хором молодцевато рявкнула свита. Парням покуда нравилось работать с Вайленсом, и, скорее всего, они расстроятся, когда узнают, что это их последняя совместная операция. В конечную цель своего нынешнего визита в Москву сатана никого не посвящал. 
- Тогда к делу! Слушание начнём сегодня в 24:00…
Однако не успели его помощники встать, как раздался в звонок в дверь. Бимбо неуловимым кошачьим движением выскользнул в прихожую и через 10 секунд вернулся, таща на буксире слегка упирающуюся Клавдию Семёновну.
- А я тут вам адвоката привёл!
Вайленс с сомнением оглядел достойную даму.
- Кто такая?
- Соседка! – сияя улыбкой, ответил Бимбо.
- Клавдия Семёновна?
- Она самая!
- Вообще-то, конечно, из неё адвокат, как из вас, Бимбо, наложница турецкого султана… Хотя… Чем чёрт не шутит, когда бог спит… Пущай, будет. Ознакомьте её с делом.
Бимбо потянул Клавдию Семёновну за собой, но она уже обрела дар речи и воинственно спросила:
- Дозвольте, граждане хорошие, а вы-то кто такие?
Вайленс усмехнулся, вряд ли эта тётка с её запросами знакома с творчеством Булгакова. Ей опознать сатану в отличие от Вадика Ныркова просто не по образованию.
- Прошу вас, товарищ капитан, объясните женщине, в чём проблема, – суконным языком среднего милицейского чина произнёс Вайленс, и Бимбо, понятливо кивнув, подхватил Клавдию Семёновну галантно под руку и всё-таки уволок в соседнюю комнату, попутно обрисовывая ситуацию:
- Дело в том, дорогуша, что мы являемся представителями выездной сессии ОБХСС, ну а вы, как опытный и ответственный работник, просто необходимы нам для помощи в ведении дела, как консультант и как свидетель.
Клавдии Семёновне никогда не приходилось слышать столь приятных вещей и откровенных комплиментов от работников организации, стоящих по ту сторону баррикад, а когда негр-капитан лестно и притом совершенно непредвзято и объективно охарактеризовал её ум и манеры, мадам и вовсе растаяла.
- Соседи мои ненаглядные что-то натворили? – для очистки совести спросила она, даже забыв  потребовать чёрномазого самозванца предъявить документы.
- И ваши соседи тоже, – ласково уверил её Бимбо, усаживая на кровать-сексодром в спальне, – слушание дела назначено на 24:00, поскольку слегка задерживается доставка сюда обвиняемых.
Бимбо вручил разомлевшей Клавдии Семёновне солидный том «Дела великих русских юристов» и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Проведя по ней рукой, Бимбо построил огромный ржавый засов и с грохотом его задвинул. Теперь новоявленный адвокат вплоть до самого начала процесса никак не мог помешать им спокойно работать.

13. Контракт подписан
 
Христофор говорил без перерыва почти полчаса по часам Вадима. Светка слушала не так внимательно, ей, несмотря ни на что, не верилось, что время в кабинете остановлено. В голове у неё почему-то вертелось «пути господи неисповедимы», хотя лекция Христофора касалась путей представителей прямо противоположного ведомства.
Есть люди, думала Света, верящие в летающие тарелки, есть верящие в снежного человека, в Нэсси, в тайну бермудского треугольника, но вряд ли в цивилизованных странах найдётся много народу, искренне верящего в нечистую силу. Не в мифическую, а во вполне осязаемую – с которой вот так запросто можно лясы поточить. Христофор тем временем сыпал совершенно фантастическими подробностями, звучащими, если вдуматься, так достоверно, что в них было легче верить, чем не верить. Но при этом Свету страшно раздражало то, как внимательно и серьёзно слушает этого шарлатана Вадим.
Нормальный вроде мужик, здравомыслящий, злилась она и время от времени щипала своего приятеля. Но Вадим только досадливо отмахивался локтем.
- Понимаешь ли, – резюмировал Христофор, – такой выгодный момент просто нельзя упускать. Ведь как получается – старый владыка с трона уже слез, а новый ещё не приступил к своим обязанностям. Свято место пусто не бывает, не зря же эту поговорку придумали, поэтому, если оно хоть на 20 секунд остаётся незанятым, то мы должны его оприходовать для нашего и вашего блага! Любой, кто сядет на трон в момент сразу после освобождения его предыдущим хозяином, автоматически к исполнению обязанностей сатаны. И если это будешь ты, Вадим, то, считай, мы сбросили иго нечистой силы в Солнечной системе. Получится нечто вроде революции в одной отдельно взятой стране,
- А ведь уговорить меня для него очень важно, – неожиданно подумал Вадим, заметив как неспокойны у Христофора руки, – волнуется парень.
- Насколько я понял, я должен буду присутствовать при передаче власти, для того чтобы стать сатаной? – переспросил Нырков.
- Так, так…
- Но ведь Вайленс меня знает…
- Это наоборот даже будет выглядеть дополнительным алиби.
- Не врублюсь почему… Ну ладно, а как я попаду-то туда?
- Тебя пригласят на процесс в качестве гостя,
- На какой ещё процесс?
- Ну, на передачу власти.
- Но какое я имею отношение…
- А твоя подруга?!
- Моя подруга? – Вадим удивлённо посмотрел на Свету, а Света на Христофора. Тот довольно усмехнулся:.
- Вот почему я говорил, что помочь вы можете только вдвоём! Разумеется, вы не в курсе, но дальним, однако совершенно прямым предком Светланы Викторовны, является небезызвестный Хома Брут, вполне реальный персонаж, увековеченный г-ном Гоголем. И тот, и другой плохо кончили, но наследство оставили неплохое. Гоголь много чего понаписал, кое-чего даже лишнего – не зря его после смерти не раз тревожили, бедолага аж в гробу извертелся…
А у Хомы таки имелся сынуля, единственный и вполне незаконнорожденный, нагулянный без брака во время одной из самоволок семинаристов в стольном граде Киеве. Сынулю звали Стефаном, и он в возрасте 5 лет, чтобы не мозолил глаза фактом своего существования, был отправлен подальше из города и отдан в услужение сельскому кузнецу. Впоследствии Стефан унаследовал профессию и автоматически получал у односельчан прозвище «Коваль», откуда и родилась фамилия Ковалёв. Ни в каких порочащих связях, типа контактов с нечистой силой и потусторонним миром ни сам Стефан Коваль, ни его потомки не замечены.
А вот вышеупомянутый пан Хома Брут, я уверен, будет присутствовать на сегодняшнем процессе, как один из самых знаменитых крестников руководителя Пограничной службы между Тем и этим миром, известным людям под кличкой Вий. Кроме того, Хома Брут будет иметь право на приглашение двух гостей, одним из которых должен быть его прямой наследник или наследница. Улавливаете суть? Нами просчитана вероятность попадания вас обоих на процесс, и равна она 98,35%, каковую цифру любой мало-мальски грамотный человек может характеризовать как практически безупречную степень достоверности. Нам осталось только подстраховаться, исключив те самые несчастные 1,5%, согласовать наши с вами совместные действия, разработав линию поведения в логове врага… Итак?
Вадим никогда не наблюдал у себя склонности к авантюризму, но тут вдруг изменил себе:
- Согласен!
- А меня-то вы спросили? – неожиданно напомнила о себе Света и решительно встала, – ну, мужики! Все одинаково самоуверенны и предельно эгоистичны. Проникайте на ваш процесс каким-нибудь другим способом, но без моего участия, я в таких заморочках вам не помощница!
И она пошла к двери, Вадик двинулся было за ней, по увидев, как Света безуспешно пытается справиться с замком, вернулся обратно. Христофор, взирая на происходящее грустно-спокойно, покачивал головой.
- Светлана Викторовна, – с ней он до сих нор был на «вы», – сядьте, пожалуйста, и выслушайте меня внимательно. Дверь дёргать и даже кричать бессмысленно, мы достаточно надежно отделены от внешнего мира.
Светка, постояв немного, с мрачным видом прислонилась к стене около выхода. Вадим, после некоторых сомнений, подойдя к ней, встал рядом. Христофор на конфронтацию реагировал стоически:
- Ребята, давайте договоримся так. Лично я больше ни о чём вас просить не буду… Но если сегодня вечером вас практически насильно затащат на это мероприятие, то дайте мне слово, что вы вспомните обо мне и поможете…
- Вы уверены, что затащат? – сердито спросила Света.
- Уверен!
- А если я сейчас пойду в милицию?
- Ты читала «Мастера и Маргариту»? – неожиданно вмешался Вадим.
- Ну читала…
- Так вот, сегодняшняя история продолжение той, что описана у Булгакова.   
- Да?!! – Светка ошеломленно посмотрела на своего приятеля.
- Да, – лаконично ответил Вадим.
- А откуда ты знаешь?
- Знаю... Кстати, насчёт милиции. Помнишь, что с ними Христофор сделал?
- А-а-а… Я думала, он…
- Думать вредно!
Тем не менее, Светка, явно размышляя и прикидывая, молчала примерно с минуту, а потом решительно спросила:
- Что я должна сделать?
- Братцы мои! – искренне обрадовался Христофор, – сейчас мы быстренько прокрутим варианты. Их не так уж много!

 

Начало

Конец

Наверх

Хобби и слабости

Scientific.ru