|
|
|
|
Борис Е.ШТЕРН Это первые две главы (составляющие
вместе нечто вроде пролога) научно-фантастического произведения Бориса Е.
Штерна, которое в данный момент (13.09.2015) находится в стадии окончания
первого прохода. Жанр сверхтвердой научной
фантастики предполагает отсутствие пассажей, которые вопиюще
противоречат законам природы, хотя могут противоречить результатам серьезных
исследований или остаться необоснованными догадками. Предполагается по мере завершения
второго прохода выложить здесь еще несколько глав, чтобы дать общее
представление о книге. Ковчег 47
Либра (Жанр: сверхтвердая НФ) - И этот о том же! Черт меня дернул взяться за столь избитую тему! - Если плохо напишешь, так и будет избитая. А напишешь прилично, получится – вечная тема. Из разговора, подслушанного в самолете ЧАСТЬ I 1. Там
соленое море лижет теплый песок… То место в нашем повествовании, охватывающем огромные времена и расстояния, безусловно, заслуживает нескольких абзацев. Там соленое море действительно целыми днями лижет теплый песок и лишь изредка утюжит тяжелыми валами широкий пляж. За пляжем идет полоса песчаных дюн, а дальше раскинулись гранитные бараньи лбы, кое-где пересеченныеморенными грядами: когда-то в незапамятные времена здесь тек широченный ледник. Видимо он стекал с синеющей горной гряды, которой замыкается ландшафт, обозримый с дюн. Это было вероятно сто – двести миллионов лет назад, но континенты куда-то двигались, и сейчас здесь теплый устойчивый климат. Горы, судя по снеговым шапкам, высокие. В таком климате на 35 градусах северной широты вечный снег лежит выше четырех с половиной километров. Некоторые зубчатые гребни этих гор вполне представляли бы интерес для альпинистов среднего уровня. Правда, здесь нет альпинистов. В одном месте дюны расступаются, пропуская реку, впадающую в море. Устье реки отмечено незабываемой скалой, торчащей из песка примерно в километре от впадения (слева, если смотреть со стороны моря). Она похожа на собачий клык стометровой высоты – вертикальная сторона обращена к морю. Это заведомо не известняк – то ли серый гранит, то ли базальт. Больше, насколько хватает глаз, таких скал там нет. Большую часть года здесь преобладают пассаты, несущие погоду, стабильную, как часы. Утро настолько прозрачное, что горы из синих становятся разноцветными – розовыми, серыми, а снежные шапки – золотистыми на солнце и голубыми в тени. В полдень разрастаются кучевые облака. Они клубятся все выше и выше над поясом гранитных увалов между морем и горами. Их надувает влажный бриз, который, взмывает вверх над гранитом, раскаленным полуденным солнцем. Набухшие облака внезапно обрушиваются тяжелыми ливнями, и над сушей встает двойная радуга. А над берегом все так же светит солнце, и море так же лижет теплый песок. Вдруг за радугой из черно-синего неба начинают лупить молнии. Одновременно радуга и молнии – штук десять в секунду, ломаные и ветвистые. И жуткий не стихающий рокот. Все это прекращается, как только гранит остывает от холодного душа. Наступает золотистый вечер и с ним - праздник воды, кристально чистой и теплой. Упавшая с неба вода, скопившись в углублениях, впадинах, желобах, принимает тепло гранита, и бежит по извилистым маршрутам к речной долине, прорезавшей бараньи лбы. Это рай для подростков – прыгать в гранитные ванны с прозрачной водой, лезть под теплые водопады, плыть вниз в потоках по гладким петляющим желобам. Правда, здесь нет подростков. А горы золотятся освеженными снежными шапками. Река, текущая в галечной долине, тоже прозрачна, но холодна: она берет начало из остатков былого ледника - ледничков, спрятавшихся в верховьях долин. Здесь должна бы водиться форель. Но ее нет. И много еще чего нет. Нет комаров, нет деревьев и травы, несмотря на тепло и обилие пресной воды. Нет ни былинки! Ни паршивой инфузории! Вообще нет ничего, что даже с натяжкой могло бы быть отнесено к живой природе. Почему? Что
здесь случилось? Отравление среды, радиация, взрыв сверхновой?
Самоистребление, апокалипсис? Да нет, конечно! Просто вопрос «что здесь
случилось?» поставлен неправильно.
Здесь как раз «не случилось». Здесь не произошло события, вероятности
которого мы не знаем, и которая может быть сколь угодно мала. Здесь не
возникла жизнь. Мы ведь до сих пор не знаем, как она возникла на Земле. Как любят говорить биологи, занимающиеся происхождением жизни: «Вероятность возникновения жизни в подходящих условиях равна произведению двух величин: нуля и бесконечности». И у нас до сих пор нет более четкой оценки. Нуль на бесконечность… Мы лишь знаем, что результат не равен нулю в точности, поскольку один пример у нас перед глазами. Существуют оптимисты, которые говорят, что вероятность близка к единице, поскольку жизнь появилась на Земле очень быстро – в первые полмиллиарда лет. Но пессимисты возражают, что не появись жизнь тогда, когда планета была намного активней вулканически, химически и электрически, она бы вообще не появилась на Земле. Окно возможностей тогда же и захлопнулось. С точки зрения пессимистов жизнь на планете может появиться либо быстро, либо никогда. Но нет в мире такого арбитра, который мог бы грамотно рассудить тех и других. Темнеет там очень быстро, ночи, как правило, ясные и звездные. Человек, лежа на спине на еще теплом песке пляжа, был бы восхищен незнакомыми созвездиями, среди которых бросается в глаза почти правильный полукруг из пяти ярких звезд. Правда, чтобы спокойно насладиться зрелищем незнакомого неба, человеку пришлось бы воспользоваться кислородным аппаратом. Атмосферное давление там чуть выше земного, но кислорода – ничтожные доли процента. Почти весь воздух – азот, немного СО2 и водяного пара. А без фотосинтезирующей жизни, какой к черту кислород? Но человек, хорошо помнящий земное небо, будь он даже в кислородной маске, разглядел бы и в этих небесах нечто знакомое. Конечно тот же раздвоенный Млечный путь. Но не только. Человек узнал бы Плеяды – они там чуть ярче и больше. Увидев пару очень ярких звезд – красноватую и синюю, человек в принципе смог бы узнать Бетельгейзе с Ригелем, только без Ориона. И столь же ярко сиял бы Денеб, только без Лебедя. И взошли бы две небольшие луны. Причем взошли бы с разных сторон, двигаясь навстречу друг другу. Конечно, они вращаются в одну сторону, в ту же, что и сама планета. Просто одна на высоте 15 тысяч километров обгоняет вращение планеты, другая, на расстоянии 100 тысяч километров – отстает. Никто толком не сможет сказать, что здесь недотянуло. Не хватило каких-то соединений? Не было достаточно тихих лагун, насыщенных органическим бульоном? Недостаточно били молнии? Или просто при наличии всего, что надо, не реализовался ничтожно малый шанс на правильную сборку комбинации молекул (нуль) даже при гигантском числе взаимодействий (бесконечность). И похоже, окно возможностей действительно захлопнулось здесь давным-давно. И вот уже шесть миллиардов лет над побережьем встают стерильно чистые рассветы. И бесплодное море виновато лижет песок. 2. Шестьдесят
человеческих лет Нет ничего безмятежней, чем долгий летний день на берегу большой реки. Марк Селин лежал на горячем песке острова, поросшего кустами ивняка. За рекой тянулся ровный крутой горный кряж, покрытый лесом из которого местами выступали известняковые утесы. Марк глядел в зеркальную поверхность реки, где горы медленно плыли над облаками. День, казалось, начался в незапамятные времена, и еще будет тянуться неопределенно долго, пока не наступит вечерняя прохлада и с ней зверский голод – придется плыть назад через протоку, вытаскивать из кустов велосипед и ехать домой. А дома – ворчание родителей по поводу долгого отсутствия, и лишь потом – благословенный ужин. Но пока солнце высоко и можно еще долго думать и мечтать. А мечтать очень даже есть о чем. Марк только что поступил в Международный университет передовых исследований. Университет, который за 15 лет своего существования заработал статус легенды. Конечно, ему, питомцу этого чудесного захолустья невероятно повезло. Повезло с тремя учителями – физики, математики и литературы. Повезло с родителями, которые подсовывали хорошие увлекательные книжки, заставлявшие думать. Да и сам он кое-что сделал для этой удачи, чем честно заслужил сегодняшнюю безмятежность. Правда, это был один из последних дней расслабленного покоя. Скоро ему предстоит пятичасовой перелет в новую жизнь. И эта жизнь будет захватывающей! Да и со временем родиться Марку повезло. Мир, пережив тяжелый кризис, как будто очнулся и протер глаза. Звезды телеэкрана, герои новостей, которых отец Марка называл «пламенные холуи», «яростные патриоты» и «тухлые мракобесы» куда-то делись, будто ветром сдуло - словно попрятались в какие-то тайные щели. Вместо них появились нормальные умные люди, причем в таком количестве, что вызывало вопросы – где они раньше были, где таились десятилетиями?Люди после 75-летнего перерыва вернулись на Луну и уже забросили оборудование и припасы на Марс для экспедиции, которая полетит через полгода. - Впереди захватывающе интересная жизнь, – думал Марк, – как важно состояться в этой жизни, стать настоящим ученым! – И, глядя на отражение гор, он сказал себе: - Я обязательно должен вернуться сюда, когда жизнь в основном останется позади. Вернуться через 60 лет и дать себе отчет – сбылось ли то, о чем я думаю сейчас. Получился ли из меня ученый? Пришла ли с годами мудрость? Как здорово, если все это получится, и как хорошо будет здесь лежать, когда за плечами большая жизнь… Мы часто даем себе в юности всякие глупые обещания и зароки, и почти всегда их быстро забываем. Но бывают и исключения – что-то застревает в памяти на всю жизнь, возможно благодаря каким-то ярким деталям, как это отражение гор, например. Поэтому через 60 лет состоявшийся умудренный Марк Селин, человек умеренно широкой известности, вылез из прокатной машины на берегу той самой реки. После непрерывного трехчасового вождения требовалась пятиминутная реабилитация. При попытке принять достойную человека вертикальную позу болели колени и спина. Чтобы не терять времени, Марк в полускрюченном состоянии вынул лодку из багажника, подсоединил шланг и включил компрессор. Теперь надо было обойти машину пять раз, потряхивая поочередно ногами и постепенно распрямляя спину. - И откуда это идиотская боль? – думал Марк каждый раз. – Это суставы или связки болят? Какая-то дрянь что ли скапливается в них, пока ведешь машину? На самом деле Марк с его способностью быстро разбираться в области, где до того он был полным профаном, мог бы за полчаса досконально выяснить, что это заидиотская боль, и что там за дрянь. Но вопрос был праздный – просто чтобы занять голову, пока отходишь от езды, и не заслуживал исследования. И через пять минут Марк окончательно выпрямился и, сказав себе «ну, теперь я хоть куда!», взвалил на плечо лодку, и пошел к реке. Марк предварительно изучил снимки из космоса и знал, что его любимый островок давно смыт паводками. Как приемлемую альтернативу он выбрал место на левом берегу напротив гор, откуда вид должен быть почти такой же. Надо было выгрести пять километров вверх по течению, но поскольку у Марка с плечевым поясом никаких проблем не было, никакая «дрянь» там «не скапливалась», он это сделал легко и довольно быстро. Погода была такой же, как и тогда, 60 лет назад – он следил за прогнозом и соответственно выбирал время. Марк лег и стал смотреть в реку, где горы точно так же плыли над облаками. Но прошлое пока отказывалось оживать. И тут сказался восьмичасовой перелет с соответствующим джет лагом, и три часа вождения - Марк заснул, лежа на песке. Проснувшись, он ощутил щемяще знакомые запахи жаркого дня у реки – ивняка, красивого растения с длинными мягкими иголками и красными круглыми ягодами, горячего песка, каких-то серебристых лопухов, запах самой реки. И прошлое постепенно ожило. - Ну как, ты стал ученым? – спросил Марк-младший. - Вроде, как стал. По крайней мере, многие люди считают меня таковым. - А ты открыл, что-нибудь важное? - Да, но это немного грустное открытие. Я обнаружил отражение звезды в океане далекой планеты. Отражение солнца той планеты. За шестьдесят световых лет от нас. А грустное здесь то, что на той планете нет жизни. Там есть огромный океан. Он простирается на две трети окружности планеты на низких широтах. А одну треть занимает континент. Это как раз то, что я выяснил благодаря отражению звезды. Есть суша, есть море. Есть атмосфера из азота и температура как на Земле. Там плавают облака не хуже, чем эти. Наверняка есть реки, почти как эта. А кислорода нет. Значит, и жизни нет. - Но может быть, там есть какая-то другая жизнь, которой не нужен кислород, и которая не дает кислорода? - Я тоже на это надеялся, как многие другие. Но биологи разбили эти надежды в пух и прах. Если появляется жизнь способная к эволюции, совершенно немыслимо, чтобы она не начала использовать фотосинтез. А там есть все условия для фотосинтеза – свет, жидкая вода, углекислый газ. Мы его тоже видим. А как только начался фотосинтез, жизнь расцветает и создает кислородную атмосферу. Не сразу – на Земле это заняло пару миллиардов лет, но той планете уже 6 миллиардов. Это закон, - я не знаю в деталях, как он доказывается, но в общих чертах понимаю, что это действительно так. А раз неизбежного результата жизни нет, то нет и жизни. - А есть другие планеты, где жизнь найдена? - Нет. Есть еще три планеты с нужной температурой, азотной атмосферой, водяным паром. Разве что блик звезды ни на одной из них пока не виден. Но нигде нет кислорода. Это не значит, что жизни нет вообще нигде, кроме Земли – просто пока подходящих планет найдено всего четыре. Вот я сейчас вернусь и буду обрабатывать данные еще по двум планетам. Но то, что мы уже точно знаем – если есть подходящие условия, жизнь возникает вовсе не обязательно. - Правда, грустно. Жизнь проигрывает 1:4. А как ты обнаружил отражение? Неужели планету удалось разглядеть? - Планета видна только как светящаяся точка, совсем слабая - видна с огромным трудом. Еще при тебе хотели возобновить давно похороненные проекты «Дарвин» и TPF – ты, кажется, даже читал об этом. Так их действительно возобновили, объединив и расширив спектральный диапазон. Взяли название «Дарвин». Делали очень долго, но сделали в конце концов. Напомню: это космический нуль-интерферометр – шесть телескопов свободно висят за десятки метров друг от друга в пространстве как бы в гравитационной яме в 2 миллионах километрах от Земли. Эта как бы яма называется точкой Лагранжа. Ты еще не верил, что они могут быть «подвешены» с точностью до долей микрона. Оказывается, могут – уже тридцать пять лет не только висят с такой точностью, но и маневрируют, когда надо перенацелиться и снова становятся на нужные места с точностью до долей микрона. Такая точность нужна, чтобы занулить свет звезды, но при этом видеть планеты вокруг нее. Свет от шести телескопов смешивается в центре. От звезды свет с противоположных телескопов приходит в противофазе - Звезда попадает в интерференционный минимум, а планета – в максимум. Кажется невероятным, но звезда, которая в миллиарды раз ярче планет, действительно зануляется, а планеты видны, как отдельные точки. Теперь мы смотрим на эти точки, на их спектр. Сначала в инфракрасных лучах, их излучает поверхность планеты. А атмосфера что-то пропускает, а что-то поглощает. И поскольку физика везде одна и та же, мы знаем, что в этом месте должен быть провал в спектре от азота, здесь – от водяного пара, там - от углекислого газа. И мы видим все эти провалы. А в таком-то месте должен быть провал от кислорода, точнее от озона, он есть в спектре Земли. Но в спектре той планеты, она называется 47 Librab, его нет. Нет ни малейшего намека! И в спектрах еще четырех известных планет других звезд, которые во всем похожи на Землю, его нет. Но это сделал не я. Спектры – именно то, ради чего затевался эксперимент. Получить спектр - как сливки снять, это то, чего хотят все. Я нацелился на то, что поглубже спрятано. На временной анализ в оптическом диапазоне. В оптике наблюдать планету сложнее, чем в инфракрасном диапазоне – сильней мешает звезда. Если посмотреть на кривую блеска планеты, там ничего не увидишь – один шум. А если сделать Фурье-анализ сигнала, кое-что появляется – довольно широкий бугор с центром на периоде 27 часов. Это облака планеты, 27 часов – ее сутки. Там где облаков больше – планета ярче. Они вращаются вместе планетой и выдают период вращения. Но они непостоянны, они движутся. Поэтому Фурье-анализ дает широкий бугор, а не узкий пик. Я решил попробовать найти темные и светлые места на поверхности. Что-то начало проступать, я вытащил слабенький, но очень узкий пик: 27.2 часа – его могло дать только нечто твердо привязанное к поверхности планеты. Это еще не конец истории, но давай сделаем передышку. Спрашивай, чего не понятно. - Почему планета так называется? - По имени звезды 47 Libra, то есть Весы – созвездие Весов. 47 – это номер звезды в Весах: когда не хватает греческих букв, переходят на номера. Похожа на Солнце, масса и светимость - чуть меньше, срок жизни – чуть больше. - Почему «b»? Значит есть и «a»? - Есть и «а». Горячая без атмосферы – типа Меркурия. Есть и «c» – холодная, вроде Марса. Есть «d» и «е» – газовые гиганты. В общем, система сильно смахивает на нашу, что не столь частый случай. - 60 световых лет? Это значит, сейчас ты изучаешь тот свет, который был испущен, когда я здесь лежал? - Да, именно это оно и означает… Слушай дальше. Когда я обнаружил этот пик, проект решили закрывать. Он уже поработал больше 20 лет. Кончалось топливо для микродвигателей, солнечные батареи дышали на ладан, часть электроники приказала долго жить. Нужна была космическая экспедиция сервисной бригады за 2 миллиона километров. Казалось бы – не бог весь что, каких-то полтора миллиарда – дешевле, чем полет на Луну в оба конца. И тут началось глобальное нытье: экономика в рецессии, есть более насущные потребности, жизнь все равно не нашли, цель продолжения эксперимента непонятна… - Как это может быть непонятна такая цель? Они что, рехнулись? - Это ты жил в хорошее время, когда цель всегда была ясной и яркой. Но хорошие времена имеют свойство проходить, как и молодость. Огонька не хватает на многие поколения. Вот и начинается глобальное нытье по поводу непонятных целей. Короче, если бы проект закрыли, я бы так и остался со своим едва проклюнувшимся пиком на периоде 27.2 суток. Но мы победили потому, что выступали везде, где можно, объясняли и убеждали. В результате добровольцы организовали специальный фонд поддержки экспедиции, куда люди вносили по сто, даже по 20 долларов. Конечно, так полтора миллиарда не собрать, но правительства стран участвующих в проекте, видимо устыдились и скинулись на сервисную экспедицию. Бригада отлично справилась с задачей – с тех пор «Дарвин» работает еще 15 лет, лучше, чем раньше. И чистых три года из этих 15 он наблюдал 47 Либра. Мой пик вырос и стал статистически значимым. Это свидетельствовало, что мы точно что-то видим на поверхности вращающейся планеты. Но что? Я построил среднюю суточную кривую яркости. Но на ней ничего не было видно! Это уже становилось мистерией! И тут я случайно увидел снимок Земли из космоса. И на нем – солнечный блик в океане. И в этом блике – едва ли не четверть яркости всего изображения Земли! И как я раньше не догадался?! Я бегом добрался до компьютера и за 10 минут поменял точку отсчета фазы вращения. Эта задача и тебе по силам – определить, где на планете должен находиться блик, и отсчитывать поворот планеты от этой точки, которая меняется со временем года. И через полчаса у меня была выразительная кривая с «корытом» в одну треть суток и плато в две трети. Это значит, две трети окружности планеты покрывал океан, а одну треть материк. Но это очень приблизительно - картина должна зависеть от широты – ведь блик в разное время года появляется на разной широте. Мы знали параметры орбиты, но не знали наклона оси вращения планеты. Но накопив данные за пять лет – два до экспедиции и три после, мы сумели восстановить и наклон оси, и примерную географию планеты от 20 градусов южной широты до 50 градусов северной. В северном полушарии там один гигантский материк, покрывающий до половины окружности планеты. Он сужается к югу, а в южном полушарии появляется еще один материк поменьше. Но возможно дальше к югу он еще расширяется. Этот блик звезды нарисовал нам примерную географию планеты, как луч древнего телевизора. Или, точнее, как луч сканера. Вращение планеты – как горизонтальная развертка, сезонное движение блика по широте – как вертикальная. - Потрясающе! И это все мне предстоит сделать?! - Предстоит, предстоит… - А твоим именем что-нибудь назвали? – с робкой надеждой спросил Марк-младший. - Был один анекдотический случай, слава богу, не состоявшийся. На недавнем юбилее один крупный чиновник от науки предложил назвать 47 Librab Селиной. У меня волосы встали дыбом – такой пошлости я никак не ожидал, готов был провалится от стыда. А народ поддержал, зааплодировал. Потом с грехом пополам отбился, вроде история с переименованием затихла. - А почему это пошлость? Ведь звучит красиво – как Селена. - Да, хоть ты и читал хорошие книжки, но со вкусом у тебя, помню, была серьезная проблема. Боже, какую музыку ты слушал! Попса убогая! Ну да ладно, это скоро пройдет. Давай лучше о другом. - А как с Марсом? Ведь туда скоро должны полететь! - С Марсом, как ни странно, все в порядке. С ним куда лучше, чем с Землей. Там уже больше тысячи человек, часть которых там и родилась. И они оттуда никуда не собираются улетать. Предрекали: жизнь на Марсе страшней срока в любой земной тюрьме. Но дело в том, что осмысленная созидательная жизнь в тюрьме лучше пустого бессмысленного времяпровождения в самом распрекрасном раю. Они создают новый мир и, между прочим, быстро расширяют стены своей «тюрьмы». У них там уже атомная электростанция, работающая на марсианском уране, мощная землеройная техника, огромные залы под крышей десятиметровой толщины – крыша держится давлением снизу от накачанного воздуха. Они все меньше зависят от Земли. Честно говоря, я им завидую. Марк старший еще поговорил с Марком младшим о всякой всячине, которая лежит вне русла нашего повествования. Наконец прошлое не то, чтобы растворилось, а просто уснуло в памяти Марка Селина. Но далеко не бесследно: - Надо же, – подумал Марк, всего-то исполнил свой юношеский зарок, а как хорошо! Столько вспомнил! Как будто жизнь стала длиннее. Даже не длиннее… Как бы это поточнее… – Марк сосредоточился, гладя на поверхность реки, где все так же отражались горы над облаками – Вот: шире и глубже! Всего-то напрягся, приехал, ощутил, вспомнил – и жизнь стала чуть шире и глубже. Жаль, что идет к концу… Спустившись по реке к машине, попытавшись взвалить лодку на плечо, Марк обнаружил, что подгорели плечи и спина. - Какого черта? Ведь тогда совсем не обгорал! И вроде на солнце в этом году уже достаточно покрутился… А ведь всякие защитные кремы существуют. Интересно, что в них кладут? По идее, чем тяжелей элемент, тем лучше он поглощает ультрафиолет. Свинец? Скорей всего вредно. Вольфрам – жалко тратить на такую ерунду. О! Можно наверное взять соль, цезий йод - сцинтиллятор, использующийся в детекторах гамма-квантов… Конечно, это были опять праздные рассуждения, призванные скрасить не слишком приятный подъем, с лодкой, которую не водрузить на плечо. Здесь мы оставляем Марка, хотя его жизнь еще далеко не закончилась. Ему еще кое-что предстоит. Но мы вынуждены проститься, поскольку наше повествование перепрыгивает сразу на 40 лет вперед. 3. Монгольский
парк Куда может завести досужая болтовня двух классных профессионалов? Наверно, одному богу известно. Но, пожалуй, куда дальше, чем их же деловой разговор. Все зависит от обстановки, от настроения, места действия и звезд над головой. В горах Северной Монголии летние ночи холодны, но пару часов после захода солнца земля хранит дневное тепло – самое время для брачных концертов мелкой живности. Тем вечером в долине реки надрывался сводный хор лягушек и кузнечиков, и надо всем царило неправдоподобно звездное небо. Казалось, что звезды своим мерцанием попадают в такт кузнечикам. Или кузнечики вместе с лягушками – в такт мерцанию. На этом фоне тихо, чтобы не мешать неистовому концерту, звучал разговор. - … Да, Вселенная в самом расцвете, прямо – вакханалия жизни. - Ну, расцвет весьма относительный. Сидим тут на живом островке, среди тысяч мертвых планетных систем и радуемся. - А как же 68 Цигнус? – спросил собеседник помоложе. Здесь автор вынужден извиниться за то, что он дает прямую речь персонажей без всякой адаптации – со всеми терминами и жаргонными словечками. Дело в том, что птичий язык профессиональных ученых выразителен сам по себе и при попытке перевода на общечеловеческий превращается в блеклую размазню. - Извини, – ответил собеседник чуть постарше, – но кислородная линия там всего лишь три сигма значимостью. Одни унылые рыдания. Знаешь, сколько три-сигма эффектов в истории рассосалось? - Знаю, но все зависит от контекста. Три сигма выпало всего лишь из десятка землеподобных планет, где удалось снять спектр. Это уровень достоверности где-то две девятки. - Ну хорошо, пусть эти две девятки греют нам душу. Мораль тут другая – даже с 68 Цигнус жизнь во Вселенной оказывается безумно дефицитной. Особенно разумная жизнь. Значит наша – бесценна, только и всего. - Ага, с какой частотой в нашем замечательном мире какие-нибудь обиженные правители затевают ядерный шантаж? По мелочи – каждые лет двадцать, по крупному – раз в полвека примерно. И вот очередной появился на горизонте во главе орды разъяренных патриотов. Попробуй, объясни ему про бесценность жизни. - У этого кишка тонка. - А где гарантия, что у следующего окажется не тонка? У них же всегда есть нечто священное – вера, ярость, нация, ненависть, победа, война. Священная держава, священная власть, великое учение. Все эти священности, по сути, нужны для укрепления власти и обоснования права на мордобой. Только жизнь у них никогда не священна – она мешает власти. И ничего не меняется из века в век. Все новые хорошо вооруженные вожди и новые фарисеи, и новые геббельсы и конца этому нет. Извини, когда говорю об этом, мне изменяет чувство стиля и чувство юмора. Но как тут говорить иначе, если рано или поздно это, увы, выстрелит. Почему нет ни намека хоть на самый задрипанный искусственный радиосигнал ни с одного направления? Именно поэтому. Срок жизни развитых цивилизаций мал – вот и весь ответ. Мал, поскольку вся техническая мощь, созданная яйцеголовым меньшинством, поступает в распоряжение властных и прочих идиотов. Человек, произнося эту тираду, плавно перешел на повышенный тон, отчего окрестные кузнечики притихли. Заметив это, оба собеседника замолчали, пока кузнечики не возобновили свою партию, и продолжили вполголоса. - Это ты повторяешь зады ХХ века. Карл Саган и другие. Про молчание космоса первым сказал чуть ли не Ферми. А сейчас уже середина XXII. Уже двести лет как-то выкручиваемся. К тому же появились марсиане, до которых никакой полоумный вождь заведомо не дотянется. Но в целом ты прав, когда представляешь, что может произойти за миллион лет при нынешней скорости перемен… Лучше и не думать об этом. Остается верить во что-то. В какие-то тайные пружины эволюции. Знаешь, был в первой половине ХХ века такой потрясающий мужик – Тейяр де-Шарден… - Ну как же не знаю?! – Точка Омега и так далее. Она мне в юности представлялась такими вратами в астрал – порталом в виде заглавной омега, куда движутся стада млекопитающих и толпы людей. - Так вот, будучи по должности католическим священником и теологом, на деле он оказался самым пламенным певцом эволюции. За что получил немало тумаков от коллег. Кстати, заодно и от биологов. У него человек – лишь промежуточное звено эволюции. А конечное, точка Омега, и есть Бог, грубо говоря. Конечно, если честно, это все не имеет никакой предсказательной силы и с точки зрения науки – ерунда полная. Но с точки зрения философии – очень хорошая метафора, к тому же оптимистическая. А хорошие метафоры просто так на дороге не валяются. Вот, сколько времени уже стоит шум – самоорганизация, синергетика… - Вот именно, что шум – эти «синергетики» не могут предсказать чего бы то ни было. - Да, но может быть не зря они ходят вокруг да около – что-то чувствуют своим собачьим чутьем, а понять не могут. Может быть, действительно есть какой-то непонятый нами, но мощный закон обратный второму началу термодинамики, который неизбежно плодит все более сложные и развитые системы? Тогда существу, не понимающему этого закона, но видящему его в действии, он будет казаться чем-то вроде движения к тотальной цели. - Тебя сейчас любой эволюционист в клочья бы порвал! Тебе же говорят: у Природы нет цели! Нет вопроса «зачем», есть только вопрос «почему». Есть причинно-следственные цепи, и баста! - Извини, но есть законы больших чисел, и их работа не прослеживается из прямых причинно-следственных связей. Тот же рост энтропии. Есть нелинейная динамика, та же погода, где причинно-следственные связи быстро рвутся, но возникают законы другого уровня. Что если неведомая точка Омега – нечто вроде аттрактора, к которому жизнь стремится, как гигантская динамическая система. Нам она может казаться целью, поскольку мы не понимаем закона, но видим упрямое стремление Природы к развитию. Я же говорю, что хорошие метафоры на дороге не валяются! А если так, то все разговоры о том, что человек – тупиковая ветвь эволюции из-за своего чрезмерно развитого мозга – полная чушь! Если так, то человек – очередной шаг на каком-то магистральном пути. - Красиво излагаешь. В галактических масштабах может быть это и работает. Но вряд ли подобный закон гарантирует от полного провала хоть трижды магистральную ветвь эволюции на отдельно взятой планете. Укокошим себя, и где тот великий путь? За время между этой и ответной репликами успел прошелестеть и стихнуть ветерок – не ветер- так, легкая конвекция. - Согласен. Хорошо бы протянуть отростки этой ветви на другие планеты, что собственно и делают марсиане. Собственно уже сделали – им теперь не нужно от нас ничего, кроме каких-то неожиданных вещей, больше похожих на прихоти. Кстати, один из механизмов эволюции – изоляция частей одного вида друг от друга – чтобы не скрещивались и спокойно дивергировали. Марсиане, по-моему, даже не понимают, насколько они важны. - Вот черт, летал же «Дарвин», прекрасно работал. Было бы у нас в три раза больше землеподобных планет и полная уверенность по 68 Цигнус. И пожадничали денег на вторую сервисную экспедицию. Сволочи! Эх, будь твой дед жив 20 лет назад, представляю, что бы он сказал по этому поводу! Собеседники замолчали. Зато лягушки и кузнечики налегли изо всех сил, перешибив своим хором мерцание звезд. После минутной паузы человек постарше продолжил: - Ладно, не расстраивайся. У нас с собой было! - Что у нас с собой было? - Эх, ты, классики не знаешь… ХХ век. Впрочем, это сугубо национальная специфика. Человек достал из рюкзачка бутылку коньяка, две стопки и два яблока… - Ну, за точку Омега! - За точку Омега! Ох, хорошо! Кстати, эта теория неплохо перекликается с Постулатом цели. Ты случаем не знаешь, кто его автор? - По-моему у него нет исторически достоверного автора. Я слышал такую историю: Как-то в студенческом общежитии происходил очередной спор о смысле жизни. Как обычно: категорично, горячо, глупо, за полночь. Наконец один студент, не участвовавший в споре, вскричал: «Как же вы надоели! Смысл в том, чтобы как можно больше разумных существ увидели эту Вселенную и восприняли ее во всей красе. И все. И идите к черту, дайте поспать!». Вероятно эта история- всего лишь анекдот. - Между прочим, все десять заповедей, ну может быть кроме одной, тоже опосредованно укладываются в этот постулат. Да и то, что делают Марсиане – это прямо его воплощение. Но послушай, вот есть Селина… - Слушай, Роланд, не употребляй, пожалуйста, при мне это название! Мой дед каждый раз приходил в ярость, я тоже. Не надо трепать зря нашу фамилию! - Хорошо, есть 47 Librab– самая близкая из комфортных, но безжизненных планет. Есть ли способ перекинуть туда нашу жизнь? Вот и будет новая ветвь земной эволюции. Замечательно изолированная от здешней. - Да, ну ты загнул… Обычный корабль долетит туда за 600 тысяч лет примерно. Что туда ни загружай, прилетит хорошо стерилизованная болванка. Ты представляешь, какая там будет доза от космических лучей?! - Хорошо, если на уране – теоретически до одной тридцатой скорости света можно разогнать – 2000 лет. - Именно что теоретически. Практически – одна сотая в лучшем случае. Шесть тысяч лет. Прилетит чуть хуже стерилизованная болванка. Какие-нибудь прокариоты, возможно, выживут. Здесь автор вынужден прервать
беседу и вклиниться с собственным комментарием, поскольку некоторым читателям
могут быть непонятны проблемы, о которых идет разговор. Дело в том, что многие
читатели воспитаны на научной фантастике, в виде книг, фильмов и сериалов,
где герои летают от звезды до звезды за считанные секунды на разных
сооружениях причудливой формы, произнося наукообразные заклинания. Вольно или
невольно, у читателя складывается впечатление, что рано или поздно
технический прогресс сделает возможным пилотируемые межзвездные перелеты,
пусть не за секунды, но хотя бы за годы. Не сделает! Пилотируемые перелеты
между ближайшими звездами, будучи возможны чисто умозрительно (и то, при ряде
диких предположений), столь же невозможны на практике, как и сверхзвуковое
городское такси. Пилотируемые перелеты на расстояния в десятки световых лет
реальны, только если пилоты живут многие тысячи лет. Ограничение на скорость
передвижения- закон природы, имеющий примерно такой же статус, как и тот, что
не позволяет выдернуть себя за волосы из болота. И еще, фантасты любят
произносить всякие слова типа «нуль-транспортировка», «телепортация»,
«кротовая нора». Первые два – просто слова, хотя «телепортация» в шутку
используется как метафора для одного эффекта в квантовой физике. Что касается
кротовой норы – это вполне научное понятие, они вполне возможно существуют. И
если некто окажется вблизи кротовой норы (правда, вряд ли хоть одна из них есть
в наблюдаемой части Вселенной) и направит свой корабль в нее, то, пройдя
через горловину в виде экзотических форм материи, останки путешественника с
кораблем могут вызвать некий причинно-следственный отклик в другой вселенной,
куда ведет нора. Можно ли назвать это путешествием? – Решайте сами. Так что забудьте о всяких
фокусах с пространством-временем. Наш мир и мы сами по отношению к
пространству-времени – как легкая рябь на поверхности спящей бездны. Природа
оставила человека в жуткой изоляции, оставив в пределах досягаемости лишь
несколько мертвых планет и спутников, да груду «строительного мусора» в виде
астероидов. Чтобы понять степень нашей
изоляции, давайте мысленно уменьшим все в десять миллиардов раз – на 10
порядков величины. Тогда Земля станет песчинкой диаметром 1.2 мм, Солнце
станет размером с апельсин, находящийся в 15 метрах от Земли. Пусть эта
модель находится во дворе у автора в Подмосковье. Где тогда будет ближайшая
звезда? - Примерно в Красноярске за 4000 км. А где будет 47 Либра? – Где-то
за 60 тысяч километров. На Земле нет столь удаленного места, поэтому еще одну
песчинку с апельсином придется поместить в космосе примерно в 1/6 пути до
Луны. За шестьдесят тысяч километров, каждый из которых надо растянуть в 10
миллиардов раз. Возвращаясь к научным
фантастам. Мы никоим образом не намерены обвинять их в дезинформации. У них
межзвездные путешествия – художественная условность, иногда помогающая
донести до аудитории нечто хорошее и важное. У нас же другая задача: показать
человека в его реальном одиночестве, реальной изоляции, реальной
беспомощности. Это драма человеческого рода, но не приговор! Природа, хоть и
жестоко обошлась с человеком, изолировав его в пространстве, она же одарила
его разумом, духом и упорством (по крайней мере, выборочно). Поэтому человек
в принципе способен бросить вызов собственной изоляции и даже победить.
Только для этого нужно приложить много разума, упорства, и времени. Очень
много времени. Однако, вернемся к разговору Алекса Селина и Роланда Вольфа, тем более, что он как раз повернул в эту сторону. - Так, а если упрятать всю биологию в толстую оболочку? - Не очень. ГэВ-ы может быть и срежешь, а частицы более высоких энергий только размножатся и дойдут в виде мюонов. Да и тяжеловато получится. Я думаю, скорей магнитное поле. Поместить все в центр сверхпроводящего соленоида. Магнитное поле Земли очень даже неплохо работает – под радиационными поясами фон на порядок ниже, чем снаружи. - Подожди, сначала надо понять со сверхпроводимостью – если обмотки надо охлаждать, все становится бессмысленным. Не помнишь, какая равновесная температура по излучению в среднем в Галактике? Вне галактик определятся реликтовым излучением – 2.7 Кельвина, в Галактике должно быть существенно выше. - Не помню, знаю только, что в точках Лагранжа в тени от Солнца около 40 К. Вдали от Солнечной системы должно быть меньше. Кажется, межзвездная пыль нагрета до 20 Кельвина. - Но сверхпроводники на такую температуру уже есть! Вот на самом деле, зачем люди так долго бились над высокотемпературной сверхпроводимостью? Чтобы долго находиться в открытом космосе! Все остальные применения – мелочь по сравнению с этим. - Подожди радоваться, ведь это поле надо еще удержать чисто механически. Оно же будет распирать обмотку. Ориентируемся на поле в 10 Тесла – это не шутка. Аш квадрат на 8 пи – 40 джоулей на кубический сантиметр- серьезно. Чтобы посчитать силу надо выразить энергию поля через длину окружности обмотки и продифференцировать по этой длине. Так, Роланд, ты помоложе меня будешь, вот и дифференцируй! Не забудь магнитное поле через длину обмотки из условия сохранения потока выразить. Полем вне соленоида разрешаю пренебречь. А я пока еще налью. - Эх, два пи эр квадрат, вместо эр подставляем длину окружности, эль, поделить на два пи... ох сейчас запутаюсь в этих пи и двойках… из аш квадрат появляется эль в четвертой в знаменателе… сокращаем, остается минус вторая степень, так… Ага вот ответ в килограммах силы: длина окружности в сантиметрах, помножить на два поделить на пи.Если радиус соленоида – 10 метров, то получается 4 тонны на погонный сантиметр обмотки. - О, вполне разумно! У меня старая альпинистская веревка держит 4 тонны, как раз 60 метров и весит сухая килограмма 4 максимум. Есть куда более прочные материалы, чем моя веревка. Но возьмем с запасом – 4 кг на погонный сантиметр. Соленоид 20 метров длиной – всего 8 тонн. При том, что барахла, которое надо везти, будет где-нибудь тонн на пятьсот. Можно и 20 метров радиус сделать и 40 метров в длину – будет 64 тонны. Ну вот, держи. За то, чтобы все концы с концами сошлись! - Чтоб сошлись… Хорошо! Должны сойтись, думаю,- богоугодное дело замышляем. - Богоугодное, в смысле приближения к точке Омега? - Скорее в смысле Постулата цели. - Чтобы как можно больше разумных… увидели и восприняли… Согласен, это прямо в точку. Кстати, пока ты там натяжение считал, я заодно прикинул насколько срежет поток частиц соленоид радиусом в 10 метров с полем 10 Тесла. Он вырубит все ниже 50 ГэВ. Получается без малого в 1000 раз. Мороженые эмбрионы долетят живехонькими, хотя и малость облученными. - Ну я ж говорю – богоугодный замысел должен оказаться реализуемым! - Какой же это замысел?! Пока, то, чем мы занимаемся – фантазии, хотя и благородные. Ты подумай, даже если мы выступим с подобной концепцией на Совете Парка – нас же засмеют. Не то, что денег не выделят, а засмеют. Ну ладно, у себя в институте мы можем собрать команду и написать вразумительную концепцию, где все концы сведены с концами. Куда мы с ней потом денемся? Это же проект совершенно невиданный по масштабу. Ну не доросла еще цивилизация до таких проектов. И дело тут не только в циклопических затратах. У этой идеи есть очень слабое место – проблема мотивации. Представь, люди будут тратить на ее реализацию жизнь, вкладывать, душу, всего себя целиком. Другие люди будут в чем-то себе отказывать. И никто не увидит результата. И ни у кого не будет твердой уверенности, что все получится. Ни дети, ни внуки не увидят результата. Только какие-то неведомые потомки через десятки поколений может быть узнают – получилось или нет. - Погоди, но когда Микеланджело приступал к созданию собора Святого Петра, он тоже знал, что не увидит результата. И те, то ему помогал, и те, кто платил – они знали то же самое, что ни они, ни их дети, ни внуки не увидят собора. - Боюсь, что люди потеряли какое-то важное качество с тех пор. Именно, способность работать на века. И потом, смотри- собор он все-таки строится на земле, которая перед тобой. Ты увидишь, что сделали при тебе – котлован, фундамент, часть стен. И ты знаешь, что это здесь и будет – никуда не денется, станет частью грандиозного здания, контуры которого ты уже видишь. А в нашем случае? Вложили невероятное количество труда и таланта. Скорее всего, работали не одним поколением. Создали своего рода чудо и отправили вникуда. Во тьму будущих веков. - Ох ты, взошла, черт бы ее побрал. Все звезды заглушила. И эти притихли. - Они же холоднокровные в отличие от нас с тобой, которые подогрелись к тому же. Похолодало, вот и притихли. А мы чирикаем, как ни в чем не бывало. Может быть пора по палаткам? - Погоди, самое главное не обсудили. Насчет мотивации. Алекс, у тебя там еще осталось? - А как же? - Ну, наливай. - Держи. Так что, за мотивацию? - За нее. За настоящее дело… Я не могу говорить от имени других, скажу про себя. Ты знаешь, я – одинокий волк по стилю деятельности. Я всегда сам выбирал себе задачу и жутко ненавидел всяческие научные коллаборации с их правилами публикаций, с их субординацией, с их политикой. Но то, что ты называешь фантазиями, пахнет Настоящим Делом с большой буквы, ради которого можно бросить все остальное, и запрячься в него на всю оставшуюся жизнь. Пусть там науки меньше, чем технологии, пусть придется работать в большой команде: считай, что одинокий волк почуял след настоящей добычи и кличет стаю. И лично меня не пугает, что дело половины жизни улетит в темное будущее. И почему-то мне кажется, что я окажусь не один такой. - Не один. Я не умею так художественно выражаться, но пожалуй, да, оно того стоит. Кстати, хорошо, что мы осели именно в Монгольском научном парке. В захолустье всегда больше свободы. В Канадском парке, например, за делами Совета пытается следить правительство Канады, хотя парк существует не на их деньги. Вот, дескать, хорошо бы вы поработали в этом перспективном направлении, мы можем даже дополнительно профинансировать, а этим заниматься бесперспективно, кстати, не пора ли проиндексировать арендную плату… И так далее. Это повышает энтропию и сильно мешает работать, сводя на нет блага цивилизации. А здесь – платится арендная плата, да монгольская молодежь получает первоклассное образование в счет этой платы. И больше никому ни до чего нет дела. И все довольны. Поэтому если и есть какой-то шанс пропихнуть подобный проект на уровне совета парка, то именно здесь. Понятно, что уровень Совета парка смехотворен, для такого дела, но хоть какая-то затравка будет. - Так, давай заключим с тобой прямо сейчас декларацию о намерениях. Мы, нижеподписавшиеся, образуем группу разработки концепции проекта «47 Libra». Ты постарше меня будешь, да и статусом повыше – тебе и начальником быть. - Ну что ж, авантюры украшают жизнь. Давай попробуем. Значит, трехдневным отдыхом на озере придется пожертвовать- мы там все равно не усидим. Тогда вернемся послезавтра. Соберем народ для мозгового штурма. А сейчас, приказ начальника – по палаткам. 4. Аудитория В3 В аудиторию В3, где был назначен мозговой штурм, можно было попасть единственным способом – пешком по тропе длиной 6 километров, набирающей 800 метров высоты вдоль бокового хребта. Тропа петляла по ароматному лиственничному лесу, время от времени с нее открывался вид на долину с Институтом астрофизики, Физическим факультетом, университетским кампусом, озером и россыпью домиков по дну и склонам долины. Путь наверх, если не особо спешить и наслаждаться видами, подкармливаясь ягодами, занимал около двух часов, назад – час. Сама аудитория представляла собой приличных размеров лиственничный сруб на каменном цоколе, сложенном на скальном выступе хребта. В принципе там было все: водопровод, питающийся от ручья в распадке, электричество от солнечных батарей и пары бензиновых генераторов. Даже парная с небольшим бассейном. Но самым впечатляющим в сооружении был способ его возведения. Не было использовано ни одного механизма крупней мотопилы и циркулярки. Не было доставлено ни одного килограмма груза с помощью какогобы то ни было транспортного средства. Все, включая кровлю, цемент, стеклопакеты – на горбу профессоров, постдоков и аспирантов. Алекс Селин всю оставшуюся жизнь гордился тем, что в одиночку втащил туда пятикиловаттный генератор, весящий 60 кг. Как оказалось – ничего страшного: хороший станок на спину, ногу ставить всей ступней и не гнуть в колене, сильней опираться на палки, двигаться медленно и равномерно. А когда снимешь груз, сделаешь два шага, то кажется, что сейчас оторвешься от земли и взлетишь. Откуда этот иррациональный энтузиазм серьезных людей? Зачем им потребовалась добровольная каторга по возведению бессмысленного сооружения в бессмысленном месте? Чтобы понять, что двигало учеными мужами, надо объяснить, что такое Монгольский научный парк, и как жил-поживал цивилизованный мир середины XXII века. Все крупные научные парки той поры (а их было еще три – Канадский, Аргентинский и Южноафриканский), если называть вещи своими именами, были самыми настоящими резервациями. В то время у более-менее благополучной части населения Земли была очень популярна идея гомеостаза цивилизации, то есть стабильного устойчивого существования без быстрого прогресса и экономического роста, но и без связанных с ними проблем и кризисов. Своего рода цивилизованный застой – добровольное самоограничение ответственного просвещенного мирового сообщества. Идея выглядела очень логичной и привлекательной в стратегическом плане: медленное тысячелетнее развитие без катаклизмов и срывов лучше, чем развитие десятикратным темпом за 100 лет с глобальными проблемами, кризисами и риском самоистребления. Тише едешь, дальше будешь. Но что-то с гомеостазом пошло не так. Во-первых, появилась проблема с добровольностью самоограничения. Пришлось прибегать к все более радикальным методам внушения. Во-вторых, не складывалось с просвещенностью застоя. Излишняя просвещенность требует движения, слишком образованным не сидится, онине понимают, как можно не сделать чего-то нового интересного, если оно возможно. Пришлось сдерживать. Создали комиссию для контроля глобальных телеканалов: побольше позитива, поменьше всякой аналитики и смущающей информации. Провели реформы в сфере образования – сократили математику и естественнонаучные предметы, ввели новые учебники истории. В большинстве стран прошли оптимизационные реформы национальных академий наук. Заодно прикрыли несколько космических проектов и заморозили строительство крупнейших исследовательских установок. Результаты стали заметны лет через десять. Все вроде получилось: неугомонная образованная молодежь приутихла, общество стало проще и спокойней, жизнь – равномерней. Однако стали появляться тревожные признаки. Стала ветшать инфраструктура цивилизации – вроде все чинится и обновляется, но накапливаются мелкие дефекты по причине недостаточного интеллекта персонала. Но самое тревожное – подняли голову религиозные фанатики и пламенные вожди. Они всегда поднимают голову, когда благополучное человечество уходит с головой в свое тихое теплое благополучие. Глобализованный стабилизированный мир, почувствовав угрозу, осознал, что надо держать порох сухим – без настоящей науки, без новых технологий, без первоклассного образования можно плохо кончить. Однако жареный петух еще только маячил на горизонте, и решение оказалось компромиссным: надо срочно восстановить науку и качественное образование, но пусть они существуют где-то отдельно. Так появились интернациональные научные резервации. Они неплохо финансировались международными фондами, туда стекалась одаренная молодежь всех стран, туда переезжали ученые. И еще со всего мира в научные парки стягивалась некая невидимая субстанция, попробуем описать ее с помощью следующей метафоры. Мы можем сказать про кого-нибудь: «человек с божьей искрой»- все понимают, что это значит, хотя выразить то же самое другими словами трудно. Это не совсем талант. Это не совсем одухотворенность. И уж совсем не пассионарность. И уж вовсе не религиозность. Но все равно, «божья искра» – ясно и в точку. Так вот, это понятие применимо не только к отдельным людям, но и к самым разным человеческим сообществам. Носителем божьей искры может быть учебное заведение, научный институт, клуб, даже город. Персональный состав сообщества в данном случае не играет решающей роли, дело в атмосфере- искрит или нет. Если искрит, то в сообществе происходят яркие проявления разумной жизни, со стороны кажущиеся избыточными и не рациональными. Строительство аудитории В3 – из их числа. Ее создатели вряд ли задумывались над тем, как называется их деятельность – просто работали с радостью и азартом. Валили деревья, таскали бревна, шкурили, подгоняли друг к другу, рубили замки, накатывали тяжелый гулкий сруб с помощью веревок и лаг. Высоко над долиной в прохладном горном воздухе под чистым солнечным светом среди хребтов, где лиственничный лес сменяется альпийскими лугами. Работали тяжело и дружно, ощущая прилив силы и способность своротить горы по возвращении вниз в свои лаборатории. Возьмем на себя смелость определить подобное поведение человека, как спортивное созидание. Ничто не вечно, и когда-нибудь божья искра покинет Монгольский парк. Аудитория В3 перестанет использоваться по назначению и обветшает. А может быть превратится в дорогой ресторан для туристов, к которому протянут канатную дорогу – в зависимости от судьбы территории. Давным-давно почти за два века до описываемых событий автор с грустью наблюдал, как постепенно угасает божья искра в подмосковных научных городках. Как в среднем меняются лица случайных прохожих. Как скучнеют научные семинары. Как уходят в Лету знаменитые дни физика. Как коллективные встречи нового года с искрометными капустниками превращаются в корпоративы с нанятыми массовиками-затейниками, цыганами и попсой. А потом исчезают вовсе. Конечно, когда-нибудь божья искра вернется в эти края. Но не раньше, чем страна станет совсем другой. А в те дни, о которых идет речь в нашем повествовании, Монгольский парк был на подъеме. Поэтому погожим августовским утром по тропе к аудитории В3 на мозговой штурм вышли человек 30 с небольшими рюкзаками – кто нес топливо для генераторов, кто еду, кто выпивку, отнюдь не лишнюю после тяжелого штурма. Основными вопросами повестки были энергетическая установка и маршевые двигатели для проекта «47 Libra». Алекс Селин взял на себя роль модератора, сразу же круто натянув вожжи: - Начнем с энергетической установки. Предлагаю сразу забыть про управляемый термояд. Мы здесь все-таки не фантастикой занимаемся, а реальным проектом. Предлагаю также забыть про генератор на радиоактивном распаде – маленький энергетический выход. Только урановый реактор. И даже с ним скорость 6000 км/с будет рекордом, если вес топлива составляет половину. - А как перегрузку ТВЭлов делать на протяжении тысяч лет? - Там не то что перегрузки ТВЭлов, там вообще движущихся частей не должно быть! - А как насчет генераторов? – Парогенератор? Турбины? – Не смешите! - Ты в каком веке живешь?! Ты хоть что-нибудь про термоэлектрические преобразователи слышал? - А что же их не используют на промышленных атомных станциях? КПД низкий,небось? - КПД не очень, процентов 25. Видимо, удельный выход с единицы площади мал, и цена высокая… - Стоп, стоп! – вмешался Алекс, – цена нас не волнует совершенно. Проект в любом случае будет стоить таких денег, что любые элементы можно делать из платины, на стоимость это почти не повлияет. КПД хорошо бы повыше. Но выбора нет. Там еще срок службы будет проблемой – сейчас он десятки лет, нужны тысячи… - Но это же полный…- Начал рыжебородый профессор кафедры физики конденсированных сред, Ричард Ваксман, по прозвищу Рыжий Ваксман, но прежде, чем продолжить, оглянулся: в аудитории были женщины…- Это же полный… ну это, полная… ну вы понимаете что, – смущенно пробормотал профессор, и это смущение лишь подчеркнуло такую безнадежность, сквозившую в его словах, что на несколько секунд установилась тишина. – Представляете, что такое увеличить срок службы чего бы то ни было с десятков до тысяч лет? А как с активной зоной реактора? С двигателем? Да с электроникой, в конце концов! Чем мы тут занимаемся? Детский сад! Зачем я сюда тащился два часа, не понимаю… В этот момент все, предвкушая самое интересное, посмотрели на Роланда Вольфа, размахивающего рукой. - Давай Роланд, – кивнул модератор. - Сэр (это обращение не предвещало ничего хорошего), если вы не понимаете зачем вы сюда тащились, значит вы просто не удосужились разобраться, о чем идет речь. Иначе, со спокойной совестью могли бы остаться дома. Речь не о проекте, который находится на острие современных технологий. Ради такого проекта я бы сюда, как вы выразились «тащиться», уж точно бы не стал. Речь о проекте, который выходит далеко за пределы современных технологий, и который стоит того, чтобы подвинуть эти пределы. Мы поднялись сюда, чтобы набросать концепцию, которая бы укладывалась в законы природы, а не в существующие технологии. Вот вы, коллега (так Роланд обратился к Ваксману, это звучало уже мягче, чем «сэр»), можете назвать фундаментальную причину, по которой срок жизни термоэлектрических преобразователей не может достигать десяти тысяч лет? - Фундаментальной причины пожалуй нет, но есть множество практических причин. Ну, там накопление дефектов, диффузия, радиационное распухание… Это не моя область, надо связаться с Бобом Присом из Канадского парка – он объяснит. - Объяснит, почему невозможно, или как подступиться к делу? - Это с какой ноги встанет… - А вы не могли бы в качестве домашнего задания связаться с ним и пригласить его сюда за наш счет. Ну а мы уж поднимем его с правильной ноги. Далее речь зашла о реакторе. Все дружно вспомнили про жидкое топливо на основе солей урана – достаточно медленно прокачивать его, и не нужно никаких перегрузок тепловыделяющих элементов. Уже назначили ответственного, дали ему домашнее задание, но тут замахал рукой и закричал «стойте, стойте!» Длинный Хосе. Он был известен своим пристрастием говорить гадости и колкости. Кому угодно и по любому поводу. При этом он никогда никому не делал гадостей, скорей наоборот – приходил на помощь, не дожидаясь просьбы, выручал, поддерживал, при этом продолжая брюзжать и ругаться. Такое свойство ставило людей в тупик: как к нему относиться? Когда человек говорит любезности, а делает гадости – куда привычней. В конце концов народ привык – стали шутить: «Что-то ко мне Хосе уже месяц не цеплялся. Видать мельчаю». - Дорогие мои, – начал Хосе, – чем вы тут штурмуете – мозгами или задницами? Зачем же жидкость прокачивать? Там же в солевом растворе куча балласта кроме урана. Давайте возьмем обыкновенные чисто урановые стержни из двести тридцать пятого, например, 6 километров длиной и будем их протягивать сквозь активную зону со скоростью, например, метр в год. И пусть они сзади висят на 6 километров – никому они там мешать не будут. А на выходе из активной зоны – испарять, ионизировать, и – в двигатели в качестве рабочего вещества. И активную зону можно подстроить – сделать неоднородной по длине: начало оптимизировано под чистый уран-235, конец – под изрядно отработанный.И еще – нейтроны из начала активной зоны пойдут в конец и там помогут дожечь отработанные стержни. А уж механизм подачи на метр в год можно как-нибудь на 6 тысяч лет гарантийного срока соорудить. - Замучаешься критичность поддерживать на чистом двести тридцать пятом! Чуть уйдет вверх, и рванет, костей не соберешь. - Хорошо, замучаемся, но сделаем. Подумаешь проблема. Это ты у нас все мучаешься – второй год слияние нейтронных звезд не можешь рассчитать в трехмерии. - Простите, – сказал молодой постдок, Володя Дрейк, – зачем все стержни в одну сторону протягивать, а потом бороться с неоднородностью активной зоны? Давайте вперемешку половину протягивать вперед, а другую половину – назад. Будет однородней, и на концах нейтроны от свежих входящих стержней будут дожигать уран в отработанных выходящих. На лице Хосе отобразилась мука. Ему явно нравилась идея, при этом он не находил, чем поддеть ее молодого автора. В конце концов он заключил: - Надо же… Бывает… Устами младенца… - Так, так, – отреагировал Алекс, – а, пожалуй, мне эта идея нравится. Действительно нравится. Похоже, с ней у нас высвобождается пара сотен тонн для полезной нагрузки. Так, Хосе, берешься за проработку и отлов адекватного реакторщика? - Ты, Алекс, сначала послушай: ты ни хрена модерировать не умеешь. Сколько тут времени из-за тебя потеряли на всякую ерунду. Назначил сам себя. – Алекс слушал спокойно и доброжелательно. – Ну ладно, возьмусь, хотя ни черта в этом не смыслю, если честно… - Стоп! Вскричал, биолог Джин (Юджин) Куни, вы биологическую защиту вокруг активной зоны собираетесь делать? Там ведь драгоценные эмбрионы полетят, которым от космики достанется, а тут еще нейтроны. И сколько будет весить такая защита? - Никаких защит! – Роланд едва не перешел на крик. – Убрать всю биологию подальше к чертовой матери – на ниточке выпустить на сколько-то километров назад. Единица наэр квадрат лучше любой бетонной защиты. И вообще, многие, кажется, представляют корабль, как единую конструкцию. Пусть это будет караван из отдельных частей, связанных тонкими тросиками и кабелями. Впереди – двигатель. За ним – реактор с радиаторами и висящими стержнями. За ними – полезный груз в магнитной защите. Ускорение ничтожное, значит вес ниточек будет незначительным. - Принимается, как очевидное рациональное решение! – провозгласил модератор. Около часа обсуждали систему охлаждения. Получалось, что радиаторы будут самой большой по размеру частью корабля – около двух гектаров, хотя и не столь большой по весу. Тут требуется площадь – трубки и перепонки из черной фольги между ними. Дискуссия накалялась. - Если воду пустить в такой радиатор – все трубки порвет к чертям собачьим! Давление-то какое! В активной зоне должно быть не меньше 1000 градусов – какое там давление паров воды? – Жуть! - Какая вода? Два контура надо делать. В радиатор жидкий металл пускать. Литий, например. Давление паров ерундовое будет. - Литий, значит минимальная температура будет около 200 Цельсия – вся конструкция будет под такой температурой. Это приемлемо? - А почему бы и нет? Что там пострадает при 200 градусах? - Электроника плохо себя чувствует при такой температуре. Вообще, чем холодней, тем лучше для всех конструкций и механизмов, особенно в контексте шести тысяч лет. - Можно взять галлий. Тридцать градусов. Но чем теплей, тем меньше радиатор. Разница по площади для 30 и для 200 градусов – в разы. - Погодите, но если реактор остановится – тут же козел получится, теплоноситель застынет. И все, приехали. - А с какой стати реактор должен останавливаться? Проще всего, если он работает с минимальной мощностью все время – половину пути ускоряет, половину – тормозит. - На этом полезно остановиться, сказал Алекс, поскольку никто из нас не понимает, какой температурный режим, комфортен для конструкций реактора. Это надо выдать кому-то в качестве домашнего задания. Дик, берешься? – Обратился Алекс к Рыжему Ваксману. - На меня уже Боба Приса повесили. Он про температурный режим вряд ли все понимает. Давайте я поговорю с ним, а дальше он еще кого-то посоветует. Ох и не нравится мне все это – проблема на проблеме. Ну, раз обещал – попробую выяснить. Далее минут двадцать спорили по поводу геометрии радиаторов – два крыла по бокам, тогда корабль будет напоминать исполинскую бабочку, или три-четыре плоскости вдоль оси всего сооружения, тогда получится что-то вроде мачты парусника полукилометровой длины. Спор перешел в чисто эстетическое руло – кому-то больше нравилась бабочка, кому-то мачта. Решение отложили. Наконец, речь зашла о маршевых двигателях. Алекс сразу предупредил, чтобы и не заикались о вариантах, связанных с ускорением частиц в электрическом поле. Объемный заряд мгновенно убьет любой проект подобного двигателя. Только нейтральная плазма. Какие двигатели на нейтральной плазме эксплуатируются? Только VASIMR? Это что за зверь? Нагретая плазма в магнитном сопле? Истечение 300 километров в секунду максимум? Это тепловая скорость? Ну так это ни к черту не годится! Нам нужно 3000 километров в секунду. Причем для осколков урана. Неужели больше ничего не изобрели? И тут наступил звездный миг Роланда. - Как это не изобрели?! Природа изобрела нужный двигатель за 13 миллиардов лет до появления человека! Неужели ничего не слышали о космическихджетах? О джетах квазаров? О джетах протопланетных дисков? О джетах коллапсирующих сверхновых, наконец? Вот вам готовый двигатель. Скорость истечения до Лоренц-фактора 70 – почти скорость света. У рентгеновских двойных – близкая к той, что нам надо. Идея проста, как валенок. Берем магнитное поле и начинаем вращать. Впрыскиваем в это поле плазму. Что может там делать плазма? Только скользить вдоль силовых линий. Ну она и будет скользить, как бусинки по вращающейся спице, набирая радиальную скорость за счет центробежной силы. Это не может продолжаться бесконечно: на плазму действует сила Кориолиса, а магнитное поле не железное – оно начинает загибаться вместе с плазмой в сторону, обратную вращению, и закручивается в спираль (Роланд изобразил сказанное вращением руки, для убедительности, приседая и подпрыгивая при изображении широких витков). Магнитное поле с плазмой будет расширяться подобно туго закрученному клубку, расталкивая окружающую среду. Так взрываются некоторые звезды. А если силовые линии поля описывают конус вокруг оси вращения, раствором, например 30 градусов (Роланд повертел вытянутой вперед рукой, изображая конус)? Все будет происходить точно так же, только закрученное поле с плазмой будет лететь вперед с ускорением, пока энергия частиц не превысит энергию поля. Вот, смотрите (Роланд за несколько секунд нашел в сети нужные снимки). Туманность Орла, какой красавец – джет протопланетного диска длиной парсек, а здесь – все полтора парсека. А если кому-то мало, то вот квазар Лебедь А – джеты размахом 300 килопарсек. Мы можем устроить в точности то же самое, только поменьше. Надо взять магнитные полюса, чтобы силовые линии шли под 45 или 30 градусов к оси вращения (Роланд изобразил обмотки магнитов, крутя пальцами двух рук, вытягивая руки вперед в стороны), завращать его (Роланд описал круг вытянутыми руками) и впрыскивать туда плазму, полученную из испаренных отработанных ТВЭлов. - А как поле вращать? Опять движущиеся детали? - А как поле в обыкновенном синхронном электродвигателе вращается? Подается трехфазный ток на обмотки и дело с концами. - А ток то от термоэлектрических преобразователей постоянный, значит преобразовывать надо. Сильноточные транзисторы? Шесть тысяч лет? - Это законам природы противоречит? - Это здравому смыслу противоречит. - У нас тут примат законов природы над здравым смыслом! - А как добиться нужной скорости истечения? - У нас есть по крайней мере три вещи, которыми можно регулировать скорость: магнитное поле, размер обмоток и скорость вращения. А так, трехмерную магнитогидродинамику считать надо, конечно. Беру это в качестве домашнего задания. Наконец сдвинули и накрыли столы. Несколько человек ушли вниз, чтобы попасть домой засветло, но большая часть осталась на ночевку – ужин того стоил. По традиции Алекс превратился из модератора в тамаду. Первый тост требовал повышенной дозы пафоса: - Ну что же, сегодня сделан первый маленький шажок в пути, длины которого мы еще даже не представляем. Многим знакомо ощущение энтузиазма в начале и отчаяния на половине тяжелой дороги. Все это нас ждет. Причин, по которым наше предприятие может провалиться – тысячи. Деньги, политика, технологическая непроходимость, незрелость человечества и так далее. Причина, по которой оно может состояться только одна – сила духа тех, кто ввязался и ввяжется в дело. Так что – за силу духа! Выпили стоя, спрашивая друг друга: ну как у тебя с силой духа? Сейчас поднимем! Второй тост провозгласил Роланд: - Алекс прав, но еще необходимо чудо: должны появиться деньги. В современном тухловатом мире это будет именно чудом. А чудес, как известно не бывает, если у того, кто их ищет, нет духа, способного прошибать стены. Но за него мы только, что выпили, теперь давайте за то, чтобы к силе нашего духа приложилось еще и чудо. Ну ладно, скажем мягче – везенье. Чтобы нам везло! Третий из заявленных заранее тостов произнес Джин Куни: - Я хочу пожелать всем присутствующим здоровья и долгих-долгих лет жизни. Они понадобятся нам для того, чтобы дотянуть до завершения проекта. Не до его результата, упаси боже, а до того момента, когда эта махина покинет поле тяготения Земли, и от нас уже ничего не будет зависеть. Подозреваю, что для этого придется жить долго. Всем долгих лет жизни! Дальше пошли незаявленные тосты, они поднимались с такой частотой, что если добросовестно выпивать за все, что провозглашали ораторы, то шансов дотянуть в пристойном виде до конца ужина практически не было. Дозировка пафоса постепенно снижалась, и вдруг встал Длинный Хосе, угрожающе нависнув над столом: - Вы все – чудовищные злодеи! Представьте: есть чистая планета, с прекрасными океанскими пляжами, лазурной водой – и ни души! Теперь, представьте себе, что будет, если ваш проект осуществится. Через 20 тысяч лет там на лучших пляжах ступить будет негде от жирных тел отдыхающих! Кудахчут мамаши, кричат капризные дети. Бррр… Хорошо бы ваш проект провалился в тартарары. Но не провалится ведь, зараза, раз уж я в него ввязался. И зачем ввязался? – Хосе на этих словах опрокинул две стопки граппы подряд, выкрикнул: «Какие же вы все мизантропы!», сел, и подперев голову руками, уставился свирепым взглядом в одну точку между дверью и окном, в котором на фоне гаснущего неба чернел соседний хребет. |