Меня всегда больше интересовал джаз-рок, комбинация гитары, бас-гитары и барабанов, но и некого русского направления с уклоном в сторону психоделического рока тоже хотелось. К тому же мне часто говорили: "Надо тебе регги поиграть". Боб Марли всегда был мне симпатичен, вот и решил попробовать. Хотя на регги все, что здесь делается, мало похоже. Скорее, какая-то реминисценция на тему. Витя: Мы затрудняемся определить, какая у нас музыка. Наша музыка тяготеет к традициям романса и психоделики. Всё это лежит на регги-основе или, точнее, на вибрациях трансового даба (DUB - одно из направлений в музыке рэгги). Гонза: По мне профессиональные данные человека, голая техника имеют очень мало значения. Важно то, как именно он это делает, сколько отдает, сама его личность... - А популярности хочется? Витя: Наверно, хочется, почему бы нет. Хочется, чтобы узнавали. Но не все средства хороши, поэтому мы не будем заниматься тем, что нам противно. Если получится - хорошо. Хочется быть автономным, не зависеть ни от каких-то конкретных людей, ни от объединений. Павел: Если у группы есть 20-30 человек публики, которые за ней станут ездить на выступления, то можно говорить, что группа уже существует. У нас же, я не знаю, есть что-то подобное или нет. - Вам не все равно, есть в зале зрители или их нет? Витя: Нет, не все равно. Есть два совершенно разных состояния: когда мы репетируем или играем перед публикой. Оба ощущения по-разному хороши. Это что-то непередаваемое, когда ты находишься в кругу вместе с залом. Другое дело, что залы бывают разные. Иногда видишь, что зал закрылся, что люди не могут воспринимать. В этом нет ничего удивительного, много у нас таких людей. Все-таки всегда найдутся один-два человека, которые поймут, которым понравится. И этого вполне достаточно. Егор: Действительно, ощущение сцены странное: нет впечатления большого скопления народа. Наверное, гораздо труднее выйти на площадь и что-то заорать. На концерте же ты выходишь и все знают: "Сейчас споет". Хорошо там. Когда мне в Троицке дали радиомикрофон, я мог плясать, как хочу, в результате я об этом радиомикрофоне просто забыл. Только потом, когда решил перепрыгнуть через голову, спохватился, что поломаю дорогую технику. И еще музыканту всегда приятно, когда люди танцуют. - Вы сказали, что как таковой концепции у вас нет, но как пересекается, скажем, такое понятие, как "Лаборатория измененного состояния звука", фигурировавшее в вашей афише, с измененным состоянием сознания? Егор: Хочется, чтобы оба эти состояния сделались измененными. Слышать чистый звук, видеть, как красиво вокруг. Изменённое состояние сознания - это скорее возвращённое состояние, незамутнённое. У нас на глазах шоры, их надо снять. Растаманы говорят про Вавилон - "город-монстр поедающий". Мы тоже про это говорим. Это аллегория мира, где человек человеку - тополь одинокий в болоте. Упал, загнил, и уже не тополь, а масса. Но человек-то помнит, что есть ветер и небо. Режиссер театра "Черное и белое" эпиграфом одного из своих спектаклей выбрал замечательную фразу: <МиМир не такой, каким он нам кажется". Ощущение не рациональное, его невозможно объяснить даже самому себе. Все наши действия направлены на то, чтобы как-то это ухватить. Павел: Главное, чтобы музыка была динамичной, экспрессивной, чтобы в ней присутствовала какая-то своя жизнь. Мне кажется, что местами у ГЛУПОГО БЕЛОГО это очень даже чувствуется. То появляется, то исчезает, как оно, собственно, и должно быть. - А почему, собственно, всё это? Витя: Хорошо, когда у человека есть профессия, которая к тому же ему нравится. Предположим, что он компьютерщик неплохой. Он приходит домой и - за компьютер. Другому работа не важна, он любит, например, девушек в ресторан водить, и деньги зарабатывает исключительно для этого. У меня ни той, ни другой склонности нет, а на диване валяться скучно. Вот извлекать звуки нравится, театр на сцене устраивать. Просто однажды возникает ощущение, что ты занимаешься не тем. Весь твой организм, от психики до физики восстает против того, что тебе приходится делать. И есть другое ощущение - это как если бы я был железной стружкой и меня тянуло к какому-то магниту. Но куда и к какому магниту - понятия не имею. В сфере же моей основной специальности, в области шоу-бизнеса, без огромных связей работать невозможно. Может, когда-нибудь этим и займусь. Я, собственно говоря, не музыкант. Кроме всех этих стучалок и скрипелок ни на чем не играю. Даже не понимаю, как я еще нахожусь в группе. Но вроде бы не мешаю, и это уже хорошо. Егор: Да-да, центральной фигурой является и не мешает. Неплохо. - Егор, стихи ты один пишешь или еще кто-то? Егор: В основном я, но мне обычно помогают. Вот, к примеру, Витька написал текст песни "Ша-па-ра-ру-ра". Тексты некоторых песен ("Единокот", "Листик") написал наш друг Дятел из Больших Горок. - А как ты сочиняешь? Сидишь и думаешь: "Хорошо бы на такую-то тему придумать новую песню"? Егор: Да, бывало и такое. Но вообще-то, все мы читали Пушкина, слышали Вертинского, Галича. У каждого человека 80% чистой, литературной речи и 20% паразитов и понтов. Увидеть эти 20% - и выкинуть. Найти, что сказать, и даже вода слов будет чиста и приятна. - У тебя есть какая-нибудь строчка, которой ты гордишься? Егор: Вот, пожалуй, такая: "Девочки резвятся на полянке, с девочками рядом обезьянки". Так им хорошо, что они даже об этом и не думают. Песен-то я написал много, а помню только некоторые. Так здорово - раздаривать свои картины и забывать свои песни... Они просто уносят с собой все, что было. - А записи у вас есть? Витя: Раньше мы записывали репетиции, называли это "для внутреннего употребления". Думали, что кто-то станет придумывать по ним партии, а кончилось все тем, что просто ставим дома иногда. Есть одна студийная запись. После нее новых песен появилось много, еще на один альбом, но они не доводятся до ума, поскольку период у нас довольно странный. Егор: Репетиционной точки у нас нет. Это наша главная беда. Планируем заняться поисками. Хотелось бы иметь собственное помещение - то место, где мы делаем все, как нам нравится. А не так, что мы просто принесли аппарат, потом поиграли и унесли его... Витя: Это не потому, что мы хотим зажировать, а просто хочется делать театр. Создать какую-то цельность звука, движения, видеоряда и так далее. Мы с Егором сейчас уже видим, как это можно сделать. Не думаю, что проблемы с помещением нас задавят. Когда я учился, мой мастер просто вдолбил в меня мысль о том, что хорошо, разумеется, иметь в своем творчестве некий идеал, но пользоваться надо тем, что имеешь под руками. "ТРОИЦКИЙ ВАРИАНТ" № 48 (362)
Наталья Дарзнек, Михаил Лунин, 4 декабря 1998 cостав группы на ТОТ момент: |
||||||||||||||||||
|
|
||||||||||||||||||
|
