СЕЛЬ

Тырныауз, «столица Баксанского ущелья», что в Кабардино-Балкарии, и в обычное время нельзя считать местом благополучным. В советские времена город, однако, жил неплохо благодаря весьма крупному горнодобывающему предприятию – вольфрам-молибденовому комбинату (ТВМК). Население города достигало 70 тысяч, причем русских проживало более чем достаточно, – комбинату требовались квалифицированные кадры, которые среди местного населения (в основном балкарцев) найти было трудновато.

 В новой стране городу стало жить несравненно тяжелее, в первую очередь потому, что ТВМК начал стремительно загибаться. Тырныаузские металлы оказались неконкурентоспособными на мировом рынке (из-за высокой себестоимости) и никому не нужными в России. Что из этого последовало, особо описывать не стоит – таких мест в России сотни, и я буду не оригинален. Правда, для Баксанской нейтринной обсерватории ИЯИ, которую мне по работе приходится посещать в среднем раз в полтора месяца, ухудшение ситуации в ближайшем (30 км) городе, как ни странно пришлось во благо. Те самые квалифицированные кадры пополнили состав ИТР обсерватории.

Капризы природы

Но речь, собственно, не об этом. Не по своей, естественно, воле я оказался причастен к печальным событиям, достаточно широко освещавшимися центральными СМИ. На несчастный Тырныауз обрушился невиданной силы сель. Который словно задался целью наказать людей за беспечность и разгильдяйство. К сожалению, как всегда в таких случаях самое тяжелое наказание выпало на долю людей, провинившихся в самой малой степени.

 Сель – дрянь еще та. Он, конечно, уступает землетрясению по всеохватности, но заведомо превосходит по неотвратимости последствий. Попавшие в мощный грязевой поток выжить не имеют никаких шансов. Ровно посередине Тырныауза, рассекая надвое город, протянувшийся вдоль ущелья, с гор спускается впечатляющих размеров ров – глубиной и шириной метров по пять, не меньше. Это селеход. Обычно по нему течет жиденький ручеек, лишь на несколько недель в разгаре лета становящийся столь же жиденькой речушкой по имени Гирхожан. Через селеход перекинут мост. Даже не мост, а довольно мощная эстакада, являющаяся частью центральной улицы Тырныауза.

 Обычная погода для этих мест мало отличается от московской, разве что чуть ветренее, суше и переменчивей. Но этим летом в Баксанском ущелье в течение чуть ли не месяца стояла среднеазиатская жара, – ниже 30-ти градусник не падал. Ледник в горах над Тырныаузом начал интенсивно таять и, собрав с окрестных гор всё, что плохо лежало, попёр на город. На этом чисто природные явления заканчиваются, а начинаются сугубо человеческие проблемы.  

Дурость человеческая

Менталитет местечковых руководителей – вещь весьма странная, я бы сказал небезопасная для окружающих, особенно в небогатых и отдаленных городах и весях. А кое-где он, накладываясь на национальные особенности, дает и вовсе взрывоопасную смесь. Правило, по которому начальственное место является не символом повышенной ответственности и большой работы, а лишь способом улучшить собственное благосостояние, особенно ярко проявляется в таких местах, как Тырныауз. А тут еще и горы, которые на подобные шалости нечистоплотных людишек взирать со снисхождением не приучены.

 Раньше все селе- и лавиноопасные места Баксанского ущелья с его многочисленными курортами и стратегическими объектами контролировали вертолетами, при необходимости корректируя буйства природы спецтехникой и спецсредствами. Все это обеспечивало минимальные хлопоты с селями в Тырныаузе, которые были отнюдь не редки, но за рамки селехода практически не выпрыгивали. Общее ухудшение ситуации привело не только к экономии на мерах горной безопасности, но и обеспечило мздоимство и некомпетентность руководства.

 Средства, выделяемые на горный контроль, не только таяли в размерах, но и испарялись в неведомом направлении. Выдающимся выходом из положения местным властям показалось возведение дамбы на основном пути схода селей. И даже не то страшно, что дамба была возведена по принципу тяп-ляп, а то, что весьма немалые деньги, выделяемые на ее обслуживание, были пущены на ветер. Этот ветер надул пару красивых клумб в присутственных местах Тырныауза и крепко набил карманы нужных людей. Запущенная, быстро разрушающаяся дамба с моментально забившимися шлюзами стала бомбой с часовым механизмом.

 Если бы дамбы не было, сель меньше не стал, но сошел бы более равномерно. Если бы дамба была в нормальном состоянии, более мелкие фракции селя сошли бы и опять-таки демпфировали удар. Если бы дамбу построили нормально и регулярно контролировали ее самочувствие, можно было бы успеть оценить последствия и хотя бы вывести из-под удара людей.  Но сработали ВСЕ ТРИ ФАКТОРА! Накопившаяся грязекаменная масса своротила постройку-инвалида с детства, ворвалась в город, снесла подъезд девятиэтажки а-ля взрыв на ул. Гурьянова, засыпала десяток домов до 2-го этажа, как щепку прихватила с собой пару мостов через Баксан и перегородила русло реки.

 Последнее несчастье обеспечило превращение и без того раздухарившегося от жаркого лета Баксана в водохранилище размеров, скажем, с Борисовские пруды. Ущелье оказалось разрезанным надвое. В верхней его части без света, связи, воды и транспорта остались почти 30 тысяч человек. Да что там ущелье – из одной части Тырныауза в другую можно было попасть ТОЛЬКО на вертолете.

Первый контакт

 Мы прилетели в Минводы и направились в ущелье как раз днем 19-го. К Тырныаузу подъехали едва ли не в тот момент, когда сель снес дамбу и добрался до жилого дома. За несколько км от города нашу «Газель» тормознул милиционер и предположил, что в поселок Нейтрино (где расположена БНО) мы попадем вряд ли. Тем не менее, нашу машину, как и весь транспорт, похожий на общественный, пропустили практически до места катаклизма. Сам сель мы не видели, но, судя по реакции людей и обрывкам разговоров зрелище было внушительное. Деревья в 2 обхвата и камешки размеров с небольшой автобус летели наперегонки. А буквально на наших глазах разливающийся Баксан поглощал единственную (!) объездную грунтовку на той стороне реки. По осыпающейся дороге изо всех сил улепетывал бульдозер.

 Мы вернулись в Нальчик и, устроившись в гостинице при автовокзале (эта «гостиница» заслуживает отдельной главы) принялись названивать в Москву и на БНО. Связи с «верхами» ущелья не было еще с ночи. Ближе к вечеру в гостинице начали появляться беженцы из Тырныауза. По их словам положение только усугублялось. Действия властей ограничивались блокировкой места катаклизма да полетами на вертолетах из одной части города в другую. Правда, удалось эвакуировать оставшихся в живых людей из порушенной 9-этажки. Сил местного МЧС ни на что больше не хватало.

 Вообще-то нам неплохо было бы добраться до обсерватории. Наша подземная лаборатория (ГГНТ) в обесточенном виде вещь отнюдь небезопасная, а ввиду отпусков и большого количества тырныаузцев среди персонала, которым было естественно не до работы, для временной консервации элементарно могло не хватить людей. К тому же требовался хотя бы визуальный контроль за наземными объектами обсерватории, представляющими лакомый кусочек для «нечистых». Кстати, в Тырныаузе мародерство началось сразу же. За 2 дня было задержано едва ли не 2 десятка этих выродков. Они подплывали на надувных лодках к окнам затопленных и покинутых домов и тащили все подряд. Еще нюанс. На Кавказе, вроде бы прославленном почти семейной поддержкой друг друга, на третий день после отключения всех холодильников некоторые бизнесмены продолжали торговать вареной колбасой, а за «долгоиграющую» копченую просили четверную цену. Очевидцы рассказывали, что милиция (работавшая, кстати, в целом неплохо) предотвратила парочку судов Линча над такими ухарями. А в верховьях ущелья едва не сломали первый вертолет с хлебом, – тащили по десятку буханок. А то, – во-первых, бесплатно, а во-вторых, никакой гарантии, что привезут еще – не было. В Нейтрино ведь так хлеб и не доставляли, пока не восстановили автопроезд сквозь Тырныауз.

Рука Москвы

В Москве тем временем предпринимались попытки договориться с МЧС о переброске нашей группы через сель в БНО. И действительно, в гостиницу позвонил оперативный дежурный нальчикского отделения и предложил двоих из нас, без вещей (!), на машине подбросить до Тырныауза (!!). На мой удивленный вопрос: «А дальше?», он ответил, что мол, дальше договаривайтесь. Но машина-то у нас как раз была, и туда помещались и все 4 человека, и все шмотки. Помощь пришла из Москвы. Ситуация выходила из под контроля местных, и из столицы вылетела спецбригада МЧС, прихватившая с собой нашего шефа. В.Н.Гаврин (руководитель также и подземного комплекса ГГНТ) должен был лететь через 2 дня после нас, задержавшись на конференции в Дубне. Но благодаря самолету ведомства Шойгу прибыл почти на сутки раньше и провел ночь рядом со спасателями, стараясь, по его словам, не очень мешать их отнюдь не легкой работе. Московский МЧС произвел на Гаврина самое благоприятное впечатление своей организацией, оснащенностью и дисциплиной. По сути, прибытие этого отряда оказало решающее влияние на ситуацию.

 И даже у москвичей не обошлось без накладок, хотя и не по их вине. Во-первых, потребовалось очистить русло Баксана, за что местные взрывники-горнопроходчики не брались, справедливо опасаясь, что освобожденная река смоет поселки ниже Тырныауза. Москвичи тоже не торопились рисковать, отказываясь работать с чужой взрывчаткой с неизвестными свойствами – им нужна была своя, из Москвы, о необходимости прихватить которую их никто не предупредил. Во-вторых, на следующий день бригаду МЧС, восстанавливавшую электроснабжение, едва не смыло новым селем. И это притом, что местный чин, совершая облет опасного участка, уверял, что больше сходов не будет. К слову, сели сходили еще четырежды, вплоть до 26 июля! Опять-таки по свидетельству очевидцев, глава МВД республики, этакий гордый горец с большой фуражкой и объемистым животом примерно так организовал снабжение населения питьевой водой: «Конечно, дорогие, сейчас вода будет! У вас есть бочки из-под кваса или молока? Нет?! А где же они? На той стороне?! Ну, б… город, ничего нет! Что же их вертолетом прикажете возить?!» А тут же в панике металась женщина, единственный представитель местной СЭС – жители тянули воду откуда только можно и нельзя (вдобавок к уже упомянутой колбасе).

 Наша команда вернулась в Тырныауз в 9 утра 21 июля, где и воссоединилась с руководством. Народ к обстановке, да еще в компании с московскими профессионалами, уже попривык. Первая смена спасателей, отработав ночь, дрыхла без задних ног в спортзале местной школы. Вторая смена продолжала тянуть электрокабель и разбирать завалы рухнувшего дома. Искать людей под селем, даже с 4-мя собаками, прилетевшими из Москвы, было бесполезно. Камни, скрепленные грязью, по крепости и герметичности не уступали цементу. А вторая порция селя разровняла частный сектор на берегу Баксана. Почти 40 человек кокетливо числилось пропавшими без вести.

 В штабе МЧС шло расширенное (персон этак на 25) совещание. Руководил работами первый зам Шойгу Воробьев. К нам он относился как к надоедливым, но соседским и потому обреченным на сдержанное отношение детям. Он, конечно, понимал, что мы не по глупой прихоти рвемся в обсерваторию, но явно считал, что с наукой можно и подождать. Вертолеты летали, но гонять из-за нас рейс до Нейтрино Воробьеву было жалко. Тем более, что уже восстанавливалась некая объездная дорога по горам напротив, а по слухам уже летал и коммерческий вертолет от Тырныауза до Терскола, который брал «всего» по 100 рублей. Для безденежных, полуголодных и обезвоженных жителей верхнего ущелья это было отнюдь не символикой. А мы уже прикидывали, сколько надо дать сверху, чтобы «коммерсант» взял без опасности перегруза весь наш багаж и приземлился в окрестностях Нейтрино.

С той стороны «зеркального стекла»

Два часа ожидания в «прифронтовом» городе завершились, когда нам вручили записку (путеводитель и пропуск) и отправили на машине по объездному пути, который «вот-вот должен быть готов». Назвать его дорогой было бы большим преувеличением. Постоянно обслуживающий нас водитель, в прошлом таксист, а до того мастер спорта по ралли и то пару раз засомневался, притормаживая у подъемов, спусков и буераков этой горной тропы. Загруженная «Газель», с движком, предназначенным для ровных городских улиц, тем не менее, миновала весь маршрут. Хотя и пару раз (при её-то, полуметровом  дорожном просвете) цепанула брюхом землю. Мы наблюдали совершенно фантастические пейзажи, – жаль, не было фотоаппарата. Мы видели порушенные, заваленные, затопленные дома и огромное каменное плато, начисто переписавшее пейзаж города. Путь наш лежал и через обогатительную фабрику. Обычно через нее проезд был закрыт (да и невозможен, наверное), в том числе и потому, чтобы непосвященные не задавались вопросом, кого же таки фабрика обогатила. Любая московская свалка выглядела бы образцом порядка по сравнению с этим «предприятием». А всесоюзная пионерская организация им. Ленина, наведайся она на эту фабрику, смогла бы выполнить месячный план по сбору металлолома… На последнем перед смычкой участке машина кралась по краю новообразованного Баксанского водохранилища, минуя торчащие из воды крыши КАМАЗов.

 Дорогу, о которой говорило в штабе столько народу, восстанавливал один бульдозер. Снаружи его процессом руководил машинист машины с ковшом, уже сделавшей свое дело. По обеим сторонам смычки скопилось человек сорок. Как только бульдозер, ежеминутно рисковавший свалится в озеро, засыпал последний 2-метровый перепад высот, пешеходы бросились ему буквально под нож в обоих направлениях, торопясь перейти на противоположную сторону. Работа встала еще на 15 минут. Тоже самое произошло чуть позднее с машинами. Водилы с риском для жизни поперли по еще толком не разровненной перемычке, норовя, будь у них воля и возможность, спихнуть бульдозер куда поглубже. Наша же «Газель» стала первой машиной, проехавшей сквозь Тырныауз вверх по ущелью.  

   Далее, что творилось в Тырныаузе, мы узнавали только от иногда приезжавших на БНО наших коллег. А так же из телевизора, когда дали электричество. Народ на Нейтрино, изголодавшись по информации, отсматривал все новостные программы подряд. И, честно говоря, изрядно обижался на способ их подачи. В лучшем случае события в Тырныаузе шли на 4-5 месте после Путина на Окинаве, Путина, спасающего русско-латвийских летчиков, и Путина, борющегося с губернаторами. Причем, подавалось это стихийное бедствие вполне буднично, что, однако, для России не удивительно, так как подобные катаклизмы, как природные, так и рукодельные далеко не уникальны. А также крайне редко можно было услышать, что же предпринимают власти для исправления все накаляющейся ситуации и спасения людей…

Первобытно-общинный строй

У нашей группы на обсерватории были свои задачи. Полностью обесточенный поселок сидел без воды. Немногочисленный персонал обсерватории дежурил на своих уснувших объектах. Правда, с водой особых проблем не было, – все-таки с гор течет немало ручейков, некоторые из них достаточно чисты. Местные жители питались всухомятку (плиты у всех электрические), воду кипятили на кострах. А также несколько дней «гуляли на шашлыках». Иначе запасы мяса (без холодильника, да на все еще стоявшей жаре) можно было бы утилизировать. Спустя некоторое время возникли трудности и со светом – аккумуляторные фонари «сдохли», а свечей в достаточном количестве не было почти не у кого. Поселок в темное время суток очень напоминал стоянку кроманьонцев, – горели многочисленные костры, и горланил молодняк, считая случившееся классным приключением. Хорошо хоть было тепло и сухо, – только в этом смысле жара оказалась во благо.

 Мы тоже мучались с мясными изделиями, – обычно на недельную командировку колбасу и сосиски группа везет из Москвы, а мясом отоваривается на рынке в Пятигорске. И в этот раз традиция была соблюдена. За пятницу и субботу и наш мясной провиант частично был превращен в варево, частично в шашлык. Некоторым облегчением послужило наличие в нашем домике газовой плиты и запасов горючего, – по крайней мере, питались мы нормально. А вот заняться (кроме обходов объектов) было особо нечем. Как, черт, возьми, мы все-таки завязаны на цивилизацию!

 Энергию обещали дать еще в пятницу вечером, но что-то в Тырныаузе не сложилось. А когда сложилось (днем в субботу), то перепутались фазы. По всему ущелью все, что крутилось, закрутилось не в ту сторону. Например, насосы, которые должны были качать воду в себя, превратились в водомётные пушки. Окончательно свет появился только часов в 7 вечера. Первым делом люди включали опустошенные холодильники, а персонал обсерватории бросился по рабочим местам восстанавливать оборудование (в том числе и подачу воды в поселок). Наша группа тут же направилась в подземную лабораторию. Зрелище (в неверном свете чудом сохранившихся фонарей) было и впечатляющее, и грустное. Слабенький лучик терялся в пространстве подземных выработок. Ввиду отключенного кондиционера в подсобных помещениях стояла банная жара. Зато в неплохо теплоизолированной камере было хоть и душно, но только 25 градусов. А также очень мокро – все огромное помещение насквозь пропиталось конденсатом.

 Когда, ближе к полуночи, мы вернулись домой, везде горел свет, вовсю трещал глупостями телевизор, и текла горячая вода. После 4 жарких дней и умываний из ковшика душ вызывал чувства, близкие к оргазму. Свой ежемесячный сеанс измерения солнечного нейтринного потока, хоть и по усеченной схеме, мы все-таки провели. Что может оказаться весьма интересным, ввиду нескольких солнечных вспышек, случившихся буквально накануне поездки.  

Главное – концовочка

За два дня до нашего отъезда из БНО телевизор и «сорочья почта» сообщили, что объездную дорогу в очередной раз смыло. Но, по всей видимости, тырныаузцы уже набрались опыта, и к моменту проезда нашей экспедиции через город дорога была восстановлена. Поэтому объезд занял лишь полчаса, хотя на всякий случай было заложено три. Особых приключений при этом не было, если не считать, что навстречу нам в самом неподходящем месте выперся КАМАЗ. Назад он сдавать не пожелал, хотя аппендикс разминовки был всего лишь в 50 метрах за ним. В результате, даже прижавшись по обочинам – с одной стороны гора, с нашей – река, машины зацепились. Естественно, царапины были гораздо заметнее на белой, почти новой «Газели».

 Из окон машины Тырныауз представал во всей красе: жутковатый по своей бедности и запущенности частный сектор, все та же фабрика, Баксан, превращенный в месте схода селя в тоненький, но бурный ручеек, а перед «каменным барьером» – в серо-бурое озеро. Спасатели рискнули-таки несколько раз расчистить взрывами русло, и вода из города начала медленно уходить. На стенах строений, кое-где выше уровня 2-го этажа, слои грязи и ила показывали глубины затопления. Там, где раньше была грязно-бежевая гладь, появились многочисленные островки гаражей, машин, детских качелей. Сель в своем нижнем течении превратился в ровное при взгляде сверху плато, размером с несколько футбольных полей. А стоило нашей машине спустится до уровня Баксана, как он превратился в многометровой высоты плотину. Вид селя как нельзя лучше демонстрировал правило, гласящее, что со стихией не шутят. А ведь пытались некоторые. И, как ни странно, именно те, кого память предков просто обязывала относится к горам с максимальным почтением.  

Илья Мирмов

P.S. Судьба, по-видимому, решила нас испытать по максимуму. И тот факт, что мы легко миновали Тырныауз, восполнила приключением с самолетом. Аэробус «Внуковских авиалиний» вылетел из Москвы вовремя, а вот в Минводах сел только с третьего раза, напугав всех встречавших до смерти, дважды пробарражировав над взлетной полосой на минимальной высоте. Давнее знакомство с местным представителем авиакомпании позволило нам (только после того, как вся суета с необычной посадкой закончилась) выяснить, что у пилотов не зажегся индикатор выхода заднего центрального шасси. Вот самолет и реял над полосой для того, чтобы специалисты с земли выяснили – то ли просто лампочка перегорела, то ли действительно что-то было не в порядке с «ногами». Только поздним вечером минводских сидельцев подобрал самолет, совершавший рейс в Сочи, а в Москву мы прибыли полтретьего ночи. Уровень цен московских бомбил, подвигнул нас на проведения остатка ночи во Внуково. Ровно спустя сутки после выезда из поселка Нейтрино и ровно через 10 дней после старта из Троицка, я наконец вернулся домой…